Общий очерк философских взглядов Толстого был дан им в трактате "О жизни". Исходным пунктом его рассуждений является здесь вопрос о том, "отчего происходит жизнь: от невещественного начала или от различных комбинаций материи" (26, 315). Вопрос этот рассматривается как ложно сформулированный и заменяется (в качестве "основного вопроса") "вопросом о смысле жизни" (26, 316). Выдвигая ряд аргументов против материализма, объективного идеализма и научного познания (26, 321_324), Толстой демонстрирует радикальный субъективизм своей философской позиции, причем субъективизм идеалистического характера, так как признаваемая единственной реальной данностью "человеческая жизнь" отождествляется с "сознанием" (26, 324_325). С этим связано и то, что исходной основой мышления становится у Толстого рефлексия сознания, т.е. гносеологичес кая рефлексия.

1.Общиегносеологическиепринципы

Гносеологическая концепция Толстого строится как критика познания: утверждается принцип сомнения в истинности возникающей в сознании картины объективного мира и антиномия "вещи в себе" и явления, непознаваемого бытия и познаваемого "мира как представления" *, причем Толстым подчеркивается агностицизм его гносеологии: "Очень важно знать, чего мы не можем знать, чтобы не тратить напрасно сил на попытки познать непознаваемое" ** (54, 180). Этот агностицизм распространяет ся на всю область объективного: "Все заблуждения философов- утверждает Толстой,-от построений объективных, а несомненно только субъективное" (55, 275). При этом "несомненное субъективное" для него-это индивидуальное субъективное, "не субъективное Ивана, Петра, а субъективное общечеловеческое", т.е. Бог, дух*** (55, 275). Познаваемым признается лишь собственный предмет познания-сознание, "человек как мыслящее, духовное существо" (53, 103), причем этот предмет признается непосредственно данным познанию (т.е. интуитивно-истин ным)****. В той же мере непосредственно данным познанию полагается универсальное мировое сознание ***** ("Все", дух, Бог), универсальное мировое "Я", объединяющее все отдельные "я".

Само сознание Толстой интерпретирует как антиномически -двойственное, разделенное на "высшее сознание" и "низшее сознание":

1) "низшее сознание"-"сознание своей отделенности от Всего", образует, по Толстому, объективный, материальный мир, рассматриваемый как иллюзорный;

2) "высшее сознание"-"сознание своей причинности ко "Всему", образует, по Толстому, субъективный, духовный мир, рассматриваемый как истинно существующий (54, 179).

2.Концепцияматерии("низшегосознания")

"Низшее сознание", по Толстому,-это "внешний", "материальный", "объективный" мир, "мир явлений", "мир как представление". "Пределы отделенности от Всего духовного существа представляются мне,-говорит Толстой,-телом (материей) моим и телами других существ Не будь наше духовное существо заключено в пределах, не было бы тела, материи" (54, 153). Материя, таким образом, определяется как представление , возникающее вследствие отделенности индивидуального "я" от мирового "Всего" и являющееся отражением этой отделенности (пределы которой и рассматриваются в качестве реального содержания понятия "материя"). Поскольку "пределы отделенности" понимаются как изменчивые, постольку универсальным качеством материи признается движение - изменчивость "пределов отделенности" (54, 156 и др.). Мир материи-в-движении рассматривается и как обладающий фундаментальными измерениями пространства и времени, причем Толстой, вслед за Кантом, настаивает на идеальности пространства и времени как "возможностей понимать предметы" * (52, 141).

Природа также интерпретируется Толстым как часть сферы "представления", нечто иллюзорное и непознаваемое, и естественно-научное познание оценивается весьма низко: научные понятия и теории признаются "только удобным способом объяснения физических и химических процессов" (54, 164), причем способом сомнительным: "Приемы естественных наук, основывающих свои выводы на фактах,-считает Толстой,-самые ненаучные приемы. Фактов нет. Есть лишь наше восприятие их"** (54, 172). Однако, отвергая "научность (истинность) известного ему естествознания, Толстой не предлагает ему никакой замены, никакой альтернативы "научному" естествознанию, никакой натурфилософской концепции. Такая позиция резко противоречит принципам рационализма и критического идеализма, которые выдвигаются Толстым в качестве традициональной основы его системы, и связана со свойственной его мышлению дуалистической интерпретацией категории разума. Полагая разум неотъемлемым качеством сознания, субстратом сознания *, Толстой, однако, исключает из понятия разума позитивную, конструктивную, структурообразующую способность, т.е. рассудок **, минимализирует рассудок до негативной способности сомнения. И в результате совершенно обесценивается рационалистическая картина мира как закономерной природы (столь важная и для Канта, и для Декарта, и даже для Шопенгауэра, на традицию которых ссылается Толстой при обосновании своей гносеологии), и материальный мир представляется как "бессмысленный"-лишенный внутренней структуры. Все это делает толстовскую концепцию материи ("низшего сознания") чисто негативной и подрывает, превращая в чисто внешний, толстовский рационализм.

3.Концепциядуха("высшегосознания")

В основе толстовской концепции духа ("высшего сознания")- полагание духа как самоочевидности, непосредственно-истинной данности познания. В качестве первичной данности выступает субъект сознания, сознающее "я", и познание этого "я" рассматривается как наиболее достоверное (26, 354). Полагая самым достоверным "знание своего духовного "я", в которое включаются непосредственные чувства боли, радости, любви и т.д., не зависящие от "условий пространства и времени", Толстой видит меньшую достоверность в знании человеком своей "животной", т.е. отделенной от "Всего", личности, еще менее достоверным признается знание внешнего человеку мира: других людей, затем животного и растительного мира, и минимально достоверно- знание неживой природы (26, 356_357). В приведенной иерархии достоверности познания (она сформулирована в трактате "О жизни") степень достоверности определяется как зависящая от степени непосредственно-интуитивной очевидности предмета познания, причем абсолютно достоверной признается чистая субъективность, не связанная пространственно-временными, причинностными и т.п. условиями. Эта чистая субъективность, однако, Толстым рассматривается, как уже было отмечено, не в качестве индивидуальной, но как нечто универсальное, и индивидуальное "я" полагается частью мирового духа, мирового "Всего".

Индивидуальное человеческое "я" в его причастности ко "Всему" (преодолении иллюзорной отдельности) опознается как наделенное "разумным сознанием". Разумное сознание, хотя и полагается находящимся вне условий материального мира, тем не менее рассматривается как определенным образом являющееся . С этим связано специфическое понимание Толстым движения и времени. Если пространство Толстой целиком связывает с иллюзорным материальным миром, то с движением и временем все обстоит иначе: в этих категориях усматривается онтологическое значение. Толстой говорит о "реальности времени, по крайней мере того, на чем оно основано,-движения" (54, 233), и, еще более определенно: "движение есть сама жизнь" (54, 23); "время есть открывание духовного", а "пространство-телесного" (54, 253). Покидая, таким образом, почву критического идеализма, Толстой выдвигает категории движения и времени как реальные, связывая с ними представление о возможности преодоления человеком отделенности от "Всего", нравственного совершенство вания человека, постепенного в процессе жизни достижения "единения с Богом" (в чем он и видит решение вопроса о "смысле жизни").

Проблема духа ("высшего сознания")-это для Толстого не только гносеологическая проблема познания, но и онтологическая проблема существования. В 1901-1910гг. Толстой многократно обращался к этой последней проблеме, записывая в свои дневники многочисленные варианты "определения жизни", и последний такой вариант, данный в одной из самых последних, от 31 октября 1910г., записей, утверждает следующее: "Истинно существует только Бог, человек есть проявление его в веществе, времени и пространстве. Бог не есть любовь*, но чем больше любви, тем больше человек проявляет Бога, тем больше истинно существует" (56, 143). В этом "определении жизни"- основной принцип толстовского спиритуализма, и это принцип абсолютно-фидеистический, связанный с полаганием Бога как универсального существования и пониманием мира как "проявления Бога" (56, 57). Истолкование этого принципа у Толстого весьма специфично:

-во первых, мир не признается творением Бога (как это обычно принято в теологической традиции христианства, в равной мере и в ортодоксальной, и в протестантской **, но рассматривается Толстым как его непосредственное проявление (что имеет аналогию в индийской традиции, например в Атмане Упанишад);

-во-вторых, в качестве "проявления Бога" рассматривает ся не объективный мир, а множественность человеческих жизней и сам принцип жизни-"субъективное общечеловеческое" (55, 275), т.е. субъективный аспект мира; в то же время объективный аспект мира (материя) рассматривается как иллюзия, кажимость;

-в-третьих, Бог полагается не как объект, но как субъектив ный дух, универсальное мировое "Я", и его познание индивидуальным "я" понимается как практический процесс ***- нравственная жизнь, подчиненная "закону любви" (26, 342_344 идр.).

4.Онтологическиеиаксиологическиепринципы

Гносеологическая система Толстого завершается выводом, прорывающим ее исходную замкнутость на проблеме познания,-положительным выводом о характере "истинного существования", который и является первым принципом его онтологии. Для Толстого мир существования-это, как было уже показано, Бог и человек, поскольку он "проявляет Бога", это духовная жизнь, это человеческое существование, понятое субъективно (вне "условий пространства и времени" *) как чистая духовная деятельность. Такую онтологическую концепцию можно определить как субъективный реализм.

Понятие "человеческая жизнь" у Толстого-понятие ценностное , и важным принципом его онтологии является принцип тождества существования и ценности существования и "блага"- в "истинном существовании" **. Этот принцип, наряду с гносеологическим принципом тождества "жизни" и "сознания", входит в регулятивную основу системы философии Толстого, что делает эту систему дуалистически-антиномической.

Дуалистическая антиномичность проявляется и в интерпретации таких кардинальных для философии Толстого проблем, как проблема реальности и проблема личности. С точки зрения толстовской гносеологии, объективный (материальный) мир иллюзорен, нереален. Но у Толстого было и совершенно иное видение объективного мира-в его определенности и устойчивос ти, в бесконечном многообразии составляющих его моментов (особенно ярко оно дано в художественных произведениях Толстого), и это видение имело в своей основе фундаментальное представление о человеческой жизни как деятельности, как производстве ценностно-определенных событий. И в этом отношении объективный мир, в противоречие агностическому гносеологи ческому принципу "нереальности всего объективного", опознается как высочайшая ценность-как правда *. Самый правдивый писатель в мировой литературе, Толстой впервые превратил правду в универсальный принцип художественного и интеллектуального видения, впервые последовательно поставил правду на место "идеала", "высокого", "прекрасного" и т.д., впервые создал критику мира, освобожденную от искажений, привносимых отвлеченной идеей. И все творчество Толстого-это борьба с господством идей над жизнью, борьба с подчинением жизни Слову, Символу, Условности, борьба за утверждение непосредственной ценности человеческого существования.

Весьма сложным было и толстовское истолкование проблемы личности. Отвергая на основе общегносеологических принципов реальность личности, принцип самости как определяющий человеческую сущность, Толстой вовсе не отрицал реальности человеческого существования и никогда не рассматривал человеческую деятельность как нечто иллюзорно-безразличное, но всегда видел в ней конкретную ценностную определенность. И признавая человека существующим лишь в меру его включенности в универсальное мировое существование, Толстой, однако, мыслил человека не механической частью мирового целого, мировой системы, но как нечто, наряду с другими живущее, и поэтому человек предстает у него не как бездеятельный, пассивный инструмент в руках "Всего", но как деятельное существо.

Если попытаться теперь дать самую общую характеристику принципов системы Толстого, то следует указать на два взаимосвязанных, но находящихся во взаимопротиворечивом соотношении комплекса мотивов:

1) комплекс критического идеализма и агностицизма, предопределивший метод и интеллектуальный стиль системы (его корни и традиции-это, с одной стороны, философия Декарта, Канта и Шопенгауэра, с другой-соответствующие концепции индийской и китайской философии);

2) комплекс иррационалистического и фидеистического спиритуализма, более отражающий непосредственные внутренние качества миропонимания Толстого (его корни и традиции-фидеизм библейских книг, особенно ветхозаветных книг Исайи и Иова и новозаветных-Иоанна, а также идеи таких мыслителей, как Паскаль и Гоголь).

Противоречие этих двух исходных комплексов обусловлива ет противоречивость, антиномичность системы философии Толстого в целом*. Однако существует отношение, в котором оба указанных комплекса, а следовательно и вся система, обнаруживают единство : это универсальный толстовский критицизм . Критика у Толстого-не только критика познания, выявляющая границы познания, или ценностная критика, устанавливающая меру ценности вещей, но также и-что является самым важным-критика реальности, выявляющая и выделяющая сферу "истинного существования" **. И в этом-исходное внутреннее единство миросозерцания Толстого при всей его дальнейшей сложности или даже расколотости, единство не интеллектуаль ной системы, но порождающей эту систему воли-к-правде.

Чуждый лжи, Толстой никогда не пытался создать иллюзию непротиворечивой целостности всех элементов своего философского мышления, и он далек был от мысли искусственным путем соединить несоединимое. В художественных произведениях, трактатах, дневниках Толстого отражен сложный и незавершен ный, а во многом и принципиально незавершимый, открытый процесс его мышления. Этот процесс и должен быть понят в его открытости.

III

Помимо основных общих принципов, важнейшей характерис тикой всякой философской системы является состав ее предмета, т.е. совокупность тех философских проблем, которые данная система рассматривает, которые фиксируют исходную для нее "картину мира" и на основе которой формируется ее содержание .

Выше уже был дан общий очерк "базового компонента" содержания толстовской философии (ее гносеологических, онтологических и аксиологических принципов), и теперь здесь следует рассмотреть, хотя бы в самой суммарной форме, его другие, специальные, частные и производные компоненты.

Философии Толстого присуща исключительная обращенность к проблеме человеческой жизни*, а поскольку понятие "человеческая жизнь" интерпретируется им весьма ограничительно, в религиозно-этическом и социально-этическом смысле, постольку для толстовской системы не существует психологии, антропологии, социологии, философии, истории и т.д. как частных отдельных областей философского познания и вся соответст вующая проблематика разделяется на 1) этику (практическое учение о человеческой жизни и 2) критику культуры (куда попадает все выходящее за рамки этического: как социальные институты и отношения, так и идеи и ценности). К сфере "критики культуры" частично принадлежит и 3) эстетика (учение об искусстве), которая, однако, обладает некоторой относительной автономией, будучи рефлективным обоснованием основной формы мышления Толстого.

1.Этика

В философии Толстого реализована этическая интерпретация всех аспектов мыслимой в его системе действительности, и естественно поэтому, что осмысление собственно-этической стороны действительности оказывается непосредственной стихией этой философии.

Сфера этического для Толстого-это сфера абсолютно достоверного: утверждая, что мир и бог ("в себе") непознаваемы, Толстой признает вполне "ясным" (достоверным) "законом жизни" "закон любви", этический закон, в котором видит "проявление Бога" (26, 342_344 и др.).

В центре этики Толстого-вопрос о "смысле жизни", о "назначении и благе человека", причем Толстой полагает, что человеку естественно присуще стремление к благу, что стремление к благу-это и есть смысл человеческой жизни. Полагая благом не удовлетворение устремлений "эгоистической" личности, но преодоление личностной отдельности, подчинение человека всеобщему "закону любви", этика Толстого, таким образом, оказывается синтезирующей принципы эвдемонизма и этики долга: нравственной, истинной и одновременно приносящей счастье признается жизнь, подчиненная общему, исполнению "закона любви"; безнравственной, ложной и одновременно приносящей несчастье-человеческая жизнь, основанная на "эгоизме личности" и принесении зла другому *.

Центральная проблема всякой этической системы-пробле ма свободы, проблема выбора человеком "пути жизни". (Как совершенно очевидно, полное отсутствие свободы, выбора не оставляет места для этики как учения о должном.) И проблема эта решается у Толстого весьма сложно. Свобода для него-это только свобода "выходить из области сознания телесного в область сознания духовного" (54, 190). Выходя же за пределы "телесного сознания", и тем самым за пределы личности, в сферу духовного "Всего", человек оказывается полностью лишенным свободы, поскольку лишается своей отдельности . Там, где "нет личности, нет времени, нет пространства" (55, 20), там, где "мир живых существ есть один организм" (55, 26), там нет свободы, там люди-"в руках Бога" (55, 38). С другой стороны, для Толстого не только в сфере духа нет свободы, но и в сфере материи свободы тоже нет, и человеческая деятельность в материальном мире рассматривается как связанная законами представления ** и одновременно как нерезультативная, бесплодная (поскольку деятельность по изменению материального мира не оценивается как деятельность). Свободе остается, таким образом, роль фактора, обеспечивающего переход от "материального" к "духовному", от "низшего сознания" к "высшему", и единственным действительным выбором считается выбор между "материальным" и "духовным". Выбрать "духовное", следовать "закону любви"-это и значит, по Толстому, быть свободным. Свободу Толстой рассматривает как нравственный долг человека, и именно с этим связано его утверждение, что у человека "нет прав", но "одни только обязанности" (55, 216).

Отождествление свободы человека и подчинения нравствен ному закону определяет характер этики Толстого как этики нормативной . Этическая норма полагается как абсолютная и неограниченная-добро, любовь рассматриваются и как конечная цель и как единственное средство человеческой деятельности; и основным практическим принципом становится принцип ненасилия, непричинения зла живому, в том числе и совершающему злое (т.е. "непротивления злу силой").

Этот принцип Толстой выдвигает на основе своего аскетически-индивидуалистического понимания человеческой деятельности, связанного, с одной стороны, с отрицанием возможности для человека изменять внешний мир и ценности любых таких изменений, а с другой-с представлением о единственно ценной деятельности как деятельности "нравственного самоусовер шенствования" *. "Непротивление злу силой" полагается как максима не только для частной, но и для социальной жизни, перерастая в широкую социально-утопическую программу и обусловливая радикальный толстовский анархизм **.

Этика любви и непричинения зла живому является главным практическим выводом философии Толстого, так как она основана на фундаментальном для него представлении о мире как "одном организме" (где причинение зла "части" равнозначно причинению зла целому и где причиняющий зло рассматривается как отторгающий себя от мирового "Всего"). Следование требовани ям этой этики отождествляется с "исполнением закона жизни" (26, 342) и с достижением "блага" и "смысла жизни", а сам "закон жизни" рассматривается как универсальный и единствен ный мировой закон, что приводит у Толстого к радикальному отрицанию автономной закономерности в природных и социально-исторических процессах, к отрицанию законов науки и нормативных (юридических) аспектов общества и т.д. С этим связано и то обстоятельство, что вся огромная сфера внеэтического рассматривается Толстым чисто негативно, как нечто иллюзорное, не связанное с внутренней сущностью мировых процессов, как порождение индивидуально-субъективной деятельности отделенного от "Всего" человека, как оторванная от действитель ной жизни культура .

2.Критикакультуры

Под культурой Толстой понимал всю социальную жизнь человечества, как в синхронном, так и в историческом аспекте, включая в это понятие технику, экономические отношения и социальные институты, помимо обычно в это понятие включаемых явлений (интеллектуальный аспект цивилизации-научные, религиозные, юридические, художественные и т.п. идеи и ценности). И поскольку все это не основано на каких бы то ни было априорных этических нормах, но, скорее, как отмечал сам Толстой, "развивается только тогда, когда нет религии и потому нет нравственности" (54, 73), постольку все это им отрицается и вся его "культурфилософия" оказывается критикой культуры.

На толстовскую критику культуры, как известно, существен ное воздействие оказала доктрина руссоизма. Руссо (на основе концепции мира как природного чувственного организма и концепции человеческой природы как изначально доброй) отрицал ценность "наук и искусств" и сложных форм общественной организации, которые он склонен был рассматривать как вредящие "добрым нравам", как противоположность естественным склонностям "доброй" природы человека. Толстому всегда был близок присущий этой доктрине Руссо пафос десемиотизации жизни, борьба с властью условного над жизнью. Однако его критика культуры была гораздо шире и последовательнее, чем руссоистская: Толстой отказался от любых категорий, придающих авторитет естественности известного рода искусственным образованиям (таким, как "естественное право", "общественный договор", "народный суверенитет" и т.д.), и в результате оказались подвергнутыми тотальной критике все институты цивилизации, от семьи до государства, и их культурные отражения. С другой стороны, Толстой отказался и от руссоистского (и вообще просветительского) понимания природы человека как совокупности натуральных потребностей и от всех связанных с таким пониманием представлений буржуазного индивидуализма. Ложной социальной организации Толстой противопоставил не столько натуральные потребности отдельного индивида *, сколько идеал всеобщего единения людей в мире-"одном организме", на основе чего как ложные отвергаются любые объединения людей во враждующие группы.

Абсолютное отрицание цивилизации есть призыв к полной социальной энтропии, точно так же, как абсолютное отрицание культуры означает полную интеллектуальную энтропию-и то, и другое абсурдно и совсем не соответствует рациональным целям мышления Толстого, который, подвергая критике существующие структуры, выдвигает и позитивные идеалы, одной критикой не ограничиваясь. Позитивным идеалом социальной организации была для Толстого патриархальная община-эко номика, лишенная разделения труда, классового деления и эксплуатации и не требующая для своего поддержания системы насильственного управления (государства) **. Этот социальный идеал связан с признанием только непосредственных форм ассоциации людей (на основе патриархальных социальных связей) и с отрицанием ценности и необходимости крупных и сложных систем социальной организации (индустриализованных или полуиндустриализованных). Равным образом с отрицанием ценности и необходимости крупных и сложных систем современной культуры, объединяющих и взаимосвязывающих недоступное отдельному человеку многообразие абстрактных и специализи рованных знаний, связан толстовский идеал культуры. Культура, к которой призывал Толстой *, мыслится им чисто субъективно: как "трудная работа сознания", "духовная жизнь", "нравственное самоусовершенствование и т.д., т.е. нечто нерасчлененное, неиерархизированное, целостно-доступное человеку и единое для всех людей, подчиненное религиозно-этическим принципам-идеал, совмещающий аристократическую утонченность и патриархальный аскетизм.

Позитивный социально-культурный идеал выдвигается Толстым с характерной для него решимостью борьбы против "общего мнения", в противовес реальным тенденциям исторического развития как некая утопия, однако сама толстовская критика культуры глубоко реалистична и она раскрывает действительные пороки существующих структур социальной организации и культуры. Толстовская борьба с культурой, как и вся его философия, была во многом борьбой с историей, с неприемлемым, но неизбежным развитием. Историческая роль государственной власти, специализированной экономики, основанной на все большем разделении труда и все большей роли науки, а равно и сложной в структурном отношении и все усложняющейся культуры, обнаруживает тенденцию непрерывного роста; и предложенная Толстым универсальная альтернатива такому развитию с ходом времени все более осознается как "утопичная" и далекая от исторических реальностей. Это делает толстовскую критику культуры, а во многом и всю его философскую систему, как бы находящейся "по ту сторону" социальной и интеллектуальной ситуации современного мира. Однако, несмотря на это, философия Толстого сохраняет и будет сохранять неодолимую притягательность, так как в ней отражены глубинные идеалы и чаяния культуры Нового времени.

3.Проблемаэстетики

Эстетика (учение об искусстве) Толстого антиномически-двой ственна, и это связано с двойственным пониманием искусства в его философии. С одной стороны, искусство как часть культуры представляет для Толстого внешний объект, подлежащий критике. С другой стороны, искусство было основной формой мышления Толстого, и в этом качестве оно является одной из основных внутренних проблем его миросозерцания. Каждому из этих аспектов соответствует вполне "отдельная" эстетическая концепция, и, таким образом, можно говорить отдельно о "внешней эстетике" и "внутренней эстетике" у Толстого.

3.1.Внешняяэстетика

Внешнюю эстетику Толстого образует совокупность его интерпретаций традиционных проблем эстетической теории, зафиксированная с большой полнотой в трактате "Что такое искусство?", а также в ряде других трактатов и в отдельных высказываниях. В исследовательской литературе толстовская внешняя эстетика многократно и подробно (хотя часто и достаточно поверхностно) рассматривалась *. Здесь представляется необходимым и возможным остановиться лишь на некоторых самых общих моментах.

Основная специфическая особенность эстетики Толстого- полагание "общения " центральной категорией, определяющей сущность искусства, а также признание целью искусства "единения людей" (28, 105 и др.). Поскольку, с точки зрения Толстого, достижение "единения людей" возможно лишь в результате следования нравственному "закону любви", постольку фундаментальным критерием эстетической сферы становится критерий нравственный. Устанавливая два принципиальных критерия, коммуникативный и нравственный, Толстой создает весьма простую систему эстетических понятий, отвергая при этом традиционные эстетические теории, рассматривающие "красоту" как специфическую сущность искусства (28, 48_56). "Коммуникативная функция" искусства интерпретирована широко: в искусстве опознается один из путей преодоления человеком личностной отделенности, восстановления согласия с миром-"одним организмом" *, и с этим связаны и радикальные толстовские требования доступности искусства всем, "понятности народу", его адекватности жизненным реальностям и т.д. С другой стороны, автономная специфичность искусства отвергается и по содержанию искусство интерпретируется как "наука о назначении и благе человека", т.е. как прикладная этика. Исходя из этого, Толстой и оценивает конкретные эстетические явления, отрицая ценность большинства вершинных созданий художественной культуры (в том числе и собственных произведений) **. В целом внешняя эстетика Толстого дает крайне аскетическую интерпретацию проблемы искусства, весьма односторонне отражающую действительные принципы его художественного творчества, интерпретацию, во многом негативную по отношению к искусству вообще.

3.2.Внутренняяэстетика

В отличие от внешней эстетики, отражающей толстовское эстетическое самоотрицание, сомнение в ценности собственного художественного творчества, внутренняя эстетика Толстого воплощает утверждающую волю к искусству и является непосредственной, не прошедшей через "цензуру этики", интеллектуаль ной рефлексией этой воли. Внутренняя эстетика Толстого не дана в форме изложения на систематизированном языке категорий, подобно внешней, но она скрыта, имплицирована- прежде всего в структуре художественных произведений, но отчасти и в прямых высказываниях. Основной принцип внутренней эстетики Толстого был им вполне отчетливо сформулирован: это принцип "сопряжения всего", "сцепления мыслей в одно"***, обладающий двоякой направленностью: с одной стороны, он устанавливается как идеал, которому должна соответствовать структура художественного произведения (где все должно быть связано со всем в рамках единого целого), с другой стороны, этот принцип является частной реализацией фундаментального толстовского представления о мире как "одном организме" *. Такое понимание порождает убеждение, что подлинное искусство- единственно адекватный способ познания мира, так как Толстой мыслит возможным достичь видения разрозненных явлений жизни в их внутренней связи и включенности в мировое целое лишь посредством осуществляемого в художественном произведении "сопряжения". Внутренняя эстетика, таким образом, выступает как действительная гносеология Толстого, совершенно не опосредованная этикой (что противоречит одному из основных принципов внешней эстетики, согласно которому, искусство- средство научения нравственности), и его художественное творчество предстает здесь в своем истинном смысле как действитель ное познание мира, одновременно аналитическое и синтетиче ское, созерцательное и практическое.

Внутренняя эстетика Толстого дает не абсолютное учение об искусстве вообще, но картину познаваемого толстовским искусством мира и его сложности, антиномичности, трагической противоречивости. Мир, изображаемый толстовским искусством,- это мир открытый, где противоречия не разрешены и сомнения не устранены, и в этом своем качестве этот мир отрицает "учение" Толстого, стремящееся дать разрешение противоречий и сомнений посредством подведения жизни под "закон". Внутренняя эстетика Толстого, непосредственно отражающая принципы его художественного видения, в рамках его системы философии в целом играет роль своего рода противовеса основным выводам, подвергая толстовское "учение" сомнению, эрозии изнутри, благодаря чему вся сложная система разрешаемых этим "учением" проблем лишается своих решений. Это обстоятельство хорошо объясняет, почему поздний Толстой, стремящийся к абсолютно му утверждению "закона жизни", обращает столь часто свою проповедь против своего художественного творчества.