Ю. Л. Ореханов, А. В. Постернак

Восприятие религиозных идей Л. Н. Толстого в протестантизме ХХ в.

В статье рассматривается проблема взаимного влияния учения Л. Н. Толстого и протестантизма ХХ в. Автор показыва-ет, что Л. Н. Толстой проповедовал тот тип христианства, который был особенно популярен на Западе. Именно поэтому Л. Н. Толстой ярко отразил в своем религиозном творчестве тенденции в «реформировании» евангельского благовестия, которые характерны для европейской культуры ХIХ в. При этом методы толстовского «перевода» Евангелия были призна-ны протестантскими авторами неактуальными.
Ключевые слова: секуляризация, протестантизм, Л. Н. Толстой, влияние.
Ju. L. Orekhanov, А. V. Posternak
Perception of L. N. Tolstoy’s Religious Ideas in Protestantism of the XX century
In the article of Priest G. Orekhanov the problem of mutual influence of L. N. Tolstoy’s doctrine and Protestantism of the XX century. The author shows that L. N. Tolstoy preached that type of Christianity which was especially popular in the West. That was why L. N. Tolstoy brightly reflected in his religious creativity the tendencies in "reforming" evangelical annunciation which are typical for the European culture of the XIX-th century. Tolstoy’s methods of "interpretation" Gospel were recognized as irrelevant by Protestant authors.
Keywords: secularization, protestantism, L. N. Tolstoy, influence.

Отечественные и западные исследователи ХХ в. уже достаточно давно сделали вывод, что Л. Н. Толстой, наряду с Ф. М. Достоевским, яв-ляется для западного читателя выразителем са-мой сути «русской идеи», носителем глубоких морально-религиозных откровений. В протес-тантском богословии ХХ в. невозможно найти ни одного известного автора, который, рассматривая вопрос о христианской этике, не обратился бы к философским трактатам и идеям Л. Н. Толстого. Известный немецкий исследователь творчества писателя, профессор M. Дерне, указывает в своей работе, имея в виду некоторые особенности раз-вития евангелического учения, что в ситуации глубокого кризиса веры и даже, как он отмечает, ее «внутреннего и внешнего банкротства», хри-стианское сообщество в Германии в конце 60-х гг. ХХ в. оказалось «на грани самороспуска». Именно поэтому, пишет исследователь, можно предположить, что идеи Толстого и его «чудако-ватое» евангелие станут снова актуальными: «И тогда образованные теологи снова займутся оп-ровержением Толстого, а еще более образован-ные социологи будут идти рука об руку с ними в доказательстве очевидной негодности его прими-тивной социальной доктрины для высокоразви-того индустриального общества, оказавшегося в широкой перспективе сегодняшнего и завтраш-него дня. И пусть же тогда прахристианский па-фос Л. Н. Толстого и его сокровенная мудрость не будут “растворены” в его глупости» [1].
Основной вопрос в рамках выбранной темы заключается в следующем: что именно привлека-ет и не привлекает западных исследователей про-тестантской ориентации в творчестве великого русского писателя, какие его идеи они узнают как сродные себе, и, наоборот, какие склонны игно-рировать или даже отвергнуть. Эти вопросы имеют огромное значение в контексте важней-шей научной проблемы, как представляется, пока удовлетворительно даже не поставленной – изу-чении особенностей секуляризации культуры и индивидуального сознания на русской почве в ХIХ в. Ведь и либеральный протестантизм, и ка-толическая богословская мысль, готовившая акт I Ватиканского собора об административной вла-сти и учительной непогрешимости Папы Римско-го, и русское светское богословие стояли перед одной и той же задачей: примирить традицион-ные христианские истины с результатами евро-пейской духовной эволюции, «по-новому сказать старую весть новому поколению с изменивши-мися взглядами на мир и человека» [2]. И в рам-
Ярославский педагогический вестник – 2011 – № 2 – Том I (Гуманитарные науки)
Восприятие религиозных идей Л. Н. Толстого в протестантизме ХХ в. 271
ках данной проблемы вопрос о взаимном влия-нии представляется мне одним из определяю-щих.
В Западной Европе интерес к «позднему» Толстому наиболее определенно выражен среди исследователей, относящих себя к немецкоязыч-ной протестантской традиции. Среди авторов, писавших о Толстом как о выдающемся морали-сте – христианине, можно отметить такие значи-тельные имена, как А. Швейцер, К. Хайм, Э. Блюм, К. Холь, В. Нигг, К. Барт, М. Дерне.
Таким образом, отдельный интерес представ-ляет вопрос, какое значение для западного хри-стианства, в первую очередь для протестантизма, имеют религиозные построения Л. Н. Толстого. Следует отдавать себе реальный отчет в том, что идеи писателя оказали на протестантскую мысль ХХ в. большое влияние. Не случайно М. Дерне называет Л. Н. Толстого одним из столпов «но-вой ориентации евангелической теологии» (на-ряду с Ф. М. Достоевским, С. Киркегором и К. Блюмхардтом) [3]. Однако, если рассматри-вать конкретные работы, защищенные на еванге-лических богословских факультетах Германии и Швейцарии, бросается в глаза то обстоятельство, что в первую очередь авторов этих исследований интересует не Толстой – религиозный философ, а Толстой – интерпретатор Библии [4].
В 1927 г. в университете Лейпцига была за-щищена диссертация И. Аккермана, изданная позже в виде монографии «Толстой и Новый За-вет» [5]. Эта работа положила начало дискуссии по поводу экзегетических методов Л. Н. Толстого и их адекватности методам академической биб-лейской науки. В целом И. Аккерман делает вы-вод, что интерпретация писателем Евангелия не имеет, в сущности, никакого отношения к под-линнику.
Эта точка зрения подверглась проблематиза-ции в диссертации К. Геде, защищенной в Бер-лине в 1974 г. [6]. Характерно, что К. Геде инте-ресует не вопрос, насколько интерпретация Л. Н. Толстого соответствует «историческому смыслу» Евангелия, в этом пункте, по всей ви-димости, в протестантской мысли нет принципи-альных расхождений. К. Геде больше интересует вопрос, в каком историческом и социальном кон-тексте появилась религиозная проповедь Л. Н. Толстого.
В итогах своей работы К. Геде указывает, что главной целью Л. Н. Толстого было сознательное противопоставление учения Христа, изложенно-го в догматических текстах Православной Церк-ви, своему пониманию Евангелия, основанного, как полагал писатель, на глубокой связи «учения Христа» с социальной проблематикой. Другими словами, метод интерпретации Евангелия был сознательным вызовом Л. Н. Толстого церковной традиции.
В 1959 г. в Марбурге была выпущена обоб-щающая работа Ф.-Х. Филиппа «Толстой и про-тестантизм» [7]. Ее автор подчеркивает, что по-нимает протестантизм не только как конкретное историческое движение, но и более широко, как духовную традицию, которая противостоит тра-диционным религиозным ценностям в их крити-ческом осмыслении. В этом смысле, приходит к выводу автор, религиозные идеи Л. Н. Толстого являются действительно протестом и лежат в общем русле протестантизма, причем тяготеют к его «левому крылу», но не могут при этом типо-логически быть отнесены к какой-то конкретной, существующей в русле протестантизма, вероучи-тельной доктрине.
Этот вывод коррелирует с итогами моногра-фии, выпущенной несколько раньше В.-А. Хау-ком, который подчеркивает, что между творчест-вом Р. Зомма, известного протестантского теоло-га и историка церковного права, и религиозными идеями Л. Н. Толстого есть принципиальная связь, которую можно выразить следующим об-разом: через критику официальной церковной доктрины оба утверждают прахристианский иде-ал, который исторически был «снижен», знаком чего явилось появление правовых норм в Церкви, взамен первоначального господства веры и ха-ризматического порядка, основанного на любви [8].
При этом характерно, что протестантская мысль ХХ в., которая, казалось бы, должна отно-ситья к библейским построениям писателя с осо-бым вниманием, выносит совершенно неутеши-тельный вердикт по поводу «прахристианства» Л. Н. Толстого. Немецкие исследователи подчер-кивают, что идеи Л. Н. Толстого в целом находи-лись в русле библейских исследований протес-тантских авторов ХIХ в., однако писатель вос-принимал их результаты и гипотезы достаточно произвольно и выборочно, обходясь с ними с по-зиций дилетантского критицизма и по необходи-мости модифицируя в нужном для себя направ-лении. Кроме того, он часто доводил до абсурда некоторые гипотезы, высказанные слишком за-остренно, в частности, совершенно безапелляци-онно вставал на ту точку зрения, что сущность Евангелия заключается в учении Иисуса, которое
Ярославский педагогический вестник – 2011 – № 2 – Том I (Гуманитарные науки)
272 Ю. Л. Ореханов, А. В. Постернак
со временем было искажено всевозможными ре-дакторскими дополнениями [9].
М. Дерне приходит к выводу, что, во-первых, хотя подборка Л. Н. Толстым английских и не-мецких авторов была фундаментальной, она но-сила, тем не менее, произвольный характер (souverдn – willkьrlichen Auswahl): предпочтение отдавалось тем авторам, которые подтверждали его практико-этическое понимание проповеди Христа. Кроме того, выводы даже и этих авторов Л. Н. Толстой искажал [10].
Большой интерес с точки зрения указанной проблемы представляет собой короткая, но очень емкая рецензия на упомянутую книгу И. Аккер-манна гамбургского исследователя Р. Саломона. Последний подчеркивает, что общий вывод мо-нографии Аккерманна о том, что учение Л. Н. Толстого о собственности, государстве и браке расходится с евангельским, должен быть существенно дополнен. Р. Саломон указывает, что без обращения к русскому тексту обширного соединения и «перевода» Евангелия, проделан-ного Л. Н. Толстым, который никогда не перево-дился на немецкий язык и был Аккерманну не-доступен, невозможно получить представление о масштабе того невероятного произвола (ungehenerlichste Willkьr), который позволяет се-бе Л. Н. Толстой по отношению к евангельскому тексту с целью найти в нем подтверждение своей собственной религиозной доктрины. Изучая гре-ческий язык в сорокалетнем возрасте, писатель с явным предубеждением относился к своей зада-че, а собранная им экзегетическая литература носит случайный характер [11]. Этот тезис Р. Са-ломон иллюстрирует на примере евангельского отрывка Мф. 5. 32: «А Я говорю вам: кто разво-дится с женою своею, кроме вины прелюбодея-ния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодейст-вует». Традиционное прочтение и интерпретация последнего стиха настолько противоречили рели-гиозным установкам писателя, что первоначаль-но он намеревался просто вычеркнуть этот текст из своего «евангелия», но затем решил его «пере-вести» соответствующим образом. Р. Саломон подчеркивает, что если бы толстовский текст был снова переведен на греческий язык, то результа-том такого обратного перевода стал бы совер-шенно чуждый греческому подлиннику отрывок. Именно поэтому автор рецензии называет учение писателя «христианством собственной чеканки» [12].
Аналогичные заключения по поводу методов свободной интерпретации евангельского текста Л. Н. Толстым делают и современные исследова-тели протестантской ориентации. Д. Редстон, в частности, отнесясь в целом с симпатией к по-пытке Л. Н. Толстого свести все содержание нравственного учения Господа к пяти заповедям, тем не менее, вынужден указать, что для Л. Н. Толстого выработанные библеистикой научные методы критики текста были, в сущности, неве-домы и не представлялись актуальными [13].
Следует обратить особое внимание на статью выдающего немецкого слависта Л. Мюллера, ко-торый подчеркивает, что в целом русским бого-словам – «лаикам» – был в той или иной степени близок взгляд на Церковь как в первую очередь на царство свободы: самосознанию человека ХIХ в. в идее Церкви важна не власть авторитета, а именно свобода и автономия субъекта, которая противопоставляется любым концепциям «авто-ритетной непогрешимости» и учительства [14]. В частности, Л. Мюллер подчеркивает, что в твор-честве Л. Н. Толстого практически на каждом шагу прослеживается влияние либерального про-тестантизма, правда, в отличие от Ф. М. Досто-евского, в более раннем варианте, то есть в идеях Просвещения ХVIII в., для которого Христос яв-ляется в первую очередь и исключительно учите-лем, возвещающим единственно истинное уче-ние жизни [15].
С другой стороны, рассматривая в целом ра-боты протестантских богословов, можно сделать следующий вывод: в протестантской теологии ХХ в. авторитет Л. Н. Толстого чрезвычайно вы-сок. Он зиждется не столько на его богословских и экзегетических спекуляциях, сколько на том «прахристианском» пафосе, который открывают исследователи в творениях писателя. «Богосло-вие» Толстого оказалось чрезвычайно созвучно общему сдвигу в социальную сферу, который характерен для протестантской мысли ХХ в. Именно поэтому оно получило такую высокую оценку в работе К. Геде, именно поэтому В. Нигг называет Л. Н. Толстого «великим первооткрыва-телем нагорной проповеди в новое время», а его доктрина непротивления злу силой, с точки зре-ния В. Нигга, есть в действительности «попада-ние» в самую сердцевину Евангелия. Конечно, особое значение эта мысль получает в связи с эпохой торжества тоталитаризма. Проповедь пи-сателя была отвергнута в первую очередь его русскими современниками не потому, что не со-ответствовала сущности евангельского христиан-
Ярославский педагогический вестник – 2011 – № 2 – Том I (Гуманитарные науки)
Восприятие религиозных идей Л. Н. Толстого в протестантизме ХХ в. 273
ства. Наоборот, его понимание Евангелия было настолько новым и неожиданным, что просто не могло быть ими воспринято [16]. В конечном итоге проповедь Л. Н. Толстого есть страстный евангельский призыв к современникам, истинное «русское христианство», христианский радика-лизм, свободный от печати «византизма», отвер-гающий современную культуру, но являющийся для современников, пребывающих в состоянии спокойной неподвижности, суровым призывом к следованию за Христом [17].
Х. Мюнх подчеркивает, что в конечном итоге отношение к Л. Н. Толстому либеральных теоло-гов ХХ в. имело двойственный характер. Пытаясь примирить христианство с современной культу-рой, они чрезвычайно серьезно восприняли тол-стовское «благовестие», в котором видели знаме-нательный вызов времени. Им была очень близка критика догмы и культа Православной Церкви, в которых они видели искажение учения Христа, а также ярко выраженная этико-рационалистическая установка писателя. С другой стороны, они были вынуждены отвергнуть закон-нические тенденции в толковании Нагорной про-поведи и жесткую критику культуры во всех ее проявлениях. Кроме того, в контексте учения М. Лютера о двух царствах (светское царство вынуж-дено кровавым мечем обуздывать абсолютно не-способного к добру человека) либеральные теоло-ги невысоко оценили теорию непротивления злу насилием, подчеркивая, что евангельский паци-физм более эффективен не для жестокого мира, в котором живет человек, а для внутренней духов-ной жизни самого человека. Этот подход нашел яркое выражение в изданных в 1903 г. «Письмах о религии» либерального политического деятеля и социального теолога Ф. Науманна, который ут-верждал, что в жизни существуют две альтернати-вы, реализующиеся в оппозиции «Бисмарк – Тол-стой»: принцип «Евангелие бронированного кула-ка» и «Евангелие братства». Как политик Ф. Нау-манн признавал только принцип «Бисмарка», но утверждал, что жизнь выше всех принципов и противоположностей и поэтому нуждается в «тол-стовстве» [18].
Выводы
Л. Н. Толстой проповедовал тот тип христиан-ства, который был особенно популярен на Запа-де. Вся религиозная жизнь Л. Н. Толстого прохо-дила под знаком стремления, в рамках руссоист-ской дихотомии «Природа – Цивилизация», очи-стить христианскую религию от «исторических наслоений», дать людям вечное Евангелие, «Пра-евангелие». Таким образом, Л. Н. Толстой ярко отразил в своем религиозном творчестве тенден-ции в «реформировании» евангельского благо-вестия, которые характерны для европейской культуры ХIХ в. Однако не следует закрывать глаза на тот факт, что, стремясь к возрождению Евангелия, Л. Н. Толстой реально в значительной степени способствовал вульгаризации его пони-мания и смысла, созданию упрощенного учения, имеющего ярко выраженную морализаторскую окраску и хилиастически-прагматическую на-правленность – созидание Царства Божьего на земле совокупными усилиями многих человече-ских поколений.
Учитывая характерное для протестантизма понимание секуляризации и значение этого поня-тия для протестантского богословия Нового вре-мени, не может удивлять тот факт, что большой интерес к религиозному творчеству Л. Н. Толсто-го проявили представители именно этого тече-ния. Другими словами, можно утверждать, что религиозные идеи Л. Н. Толстого были созвучны тем интенциям, которые формулировало протес-тантское богословие ХIХ в. в процессе своеоб-разной «интерпретации» секулярных тенденций. Но что именно привлекало протестантских авто-ров в идеях Толстого? Угадывая в трактатах пи-сателя, созданных после религиозного переворо-та, внутренне сходные для себя тенденции, про-тестантские авторы в первую очередь подчерки-вали социальную составляющую этой пропове-ди, стремление писателя дать не столько бук-вальный перевод евангельского текста, сколько перевести его на язык современности, секулярно-го мира, актуализировать не мистический, а мо-ральный и социальный пафос Евангелия, а также выраженный антицерковный протест.
В восприятии идей Л. Толстого конфессио-нально ориентированными представителями За-пада ярко проявилась важнейшая тенденция от-вержения исторической Церкви и исторического Христа, или, наоборот, борьбы за них. В частно-сти, в либеральном протестантизме эта тенден-ция нашла выражение в очень близкой Л. Н. Тол-стому идее противопоставления «институцио-нальной» Церкви как уникального «пространства спасения» Церкви как «царству свободы». С этим противопоставлением связано и другое: проти-вопоставление «исторического Христа» «Христу Церкви». Очень важно подчеркнуть, что эта тен-денция не имела характера абстрактных бого-словских споров, а оказала огромное, если не сказать «решающее», влияние на развитие рус-
Ярославский педагогический вестник – 2011 – № 2 – Том I (Гуманитарные науки)
274 Ю. Л. Ореханов, А. В. Постернак
ской культуры конца ХIХ – начала ХХ в. Некото-рые авторы, например, В. Нигг, не случайно под-черкивали, что именно Л. Н. Толстой уловил главную тенденцию религиозной культуры ново-го времени: для образованного человека ХIХ в. возвращение в Церковь уже невозможно. Харак-терно, однако, что при этом методы толстовского «перевода» Евангелия были признаны неакту-альными и протестантами.
Примечания
1.
Dцrne M. Tolstoj und Dostojewskij. Zwei chris-tliche Utopien.Vandenhцck – Ruprecht in Goettingen. [1969]. S. 81 – 82.
2.
Мюллер Л. Влияние либерального протестан-тизма на русское светское богословие ХIХ века // Мюллер Л. Понять Россию: историко-культурные исследования. – М. , 2000. – С. 268.
3.
Dцrne M. Tolstoj und Dostojewskij. Zwei christli-che Utopien.Vandenhoeck – Ruprecht in Goettingen. [1969]. S. 7. Блюмхардт К. (1842–1919) – выдающийся немецкий богослов, социал-демократ.
4.
Lev Tolstoj als theologischer Denker und Kirchenkritiker. Proektbeschrieb und Forschungsplan / George M., Herlth J., Schmid U. / Universitaten Bern – Friburg – St. Gallen. 2009. S. 7. (рукопись).
5.
Ackermann J. Tolstoj und das Neue Testament. Leipzig. 1927.
6.
Gaede K. Das Schriftverstдndnis Lev Tolstois und Fragen seines gellschaftlichen Bezuges. Theol. Disserta-tion HU Berlin 1974.
7.
Phillipp F.-H. Tolstoj und der Protestantismus ( = Marburger Abhandlungen zur Geschichte und Kultur Ost-europas. Bd. 2). Giessen. 1959.
8.
Hauck W. A. Rudolph Sohm und Leo Tolstoi. Rechtsordnung und Gottesreich. Heidelberg. 1950.
9.
Phillipp F.-H. Tolstoj und der Protestantismus ( = Marburger Abhandlungen zur Geschichte und Kultur Osteuropas. Bd. 2). Giessen. 1959. S. 57.
10.
Dцrne M. Op. cit. S. 68.
11.
Salomon R. Tolstoi als Bibelexegetiker // Archiv fьr slavische Philologie 42, 1929. S. 184–185.
12.
Ibid. S. 186.
13.
Redston D. Tolstoy and the Greek Gospel // Journal of Russian Studies 54 (1988). P. 27.
14.
Мюллер Л. Влияние либерального протестан-тизма на русское светское богословие ХIХ века // Мюллер Л. Понять Россию: историко-культурные исследования. – М. , 2000. – С. 260.
15.
Там же. С. 265–266.
16.
Nigg W. Das Buch der Ketzer. Frankfurt/Main. Wien. Zьrich.1962. S. 430, 433.
17.
Ibid. S. 439.
18.
Mьnch Ch. Der Einfluss L. N. Tolstojs auf re-ligiцs-soziale Schweizer Theologen im ersten Drittel des 20. Jahrhunderts // Lev Tolstoj als theologischer Denker und Kirchenkritiker. Universitaten Bern – Friburg – St. Gallen