Потребителски вход

Запомни ме | Регистрация
Постинг
30.07.2015 18:17 - Моите идейни учители и приятели-продължение
Автор: tolstoist Категория: Политика   
Прочетен: 724 Коментари: 0 Гласове:
0

Последна промяна: 30.07.2015 18:23


Как я уже сказал, к величайшему его счастью, ему глубоко сочувствовал и солидарно с ним действовал великий русский апостол уничтожения земельного рабства — Л. Н. Толстой, который написал тогда прогремевший по всему свету «Великий грех» порабощения народов через порабощение земли, а затем, также изданные нами в виде копеечных книжек и листков, «Единственное решение земельного вопроса» и «Письмо к крестьянину о земле», в которых Лев Николаевич с изумительной своей ясностью и простотою излагал проекты земельной реформы по Генри Джорджу.

Джорджизм и учение Толстого своеобразно глубоко соединились в душе Николаева. И меня в октябре 1911 г. судили в один день одновременно и за «Общественные задачи» Генри Джорджа и за «Круг чтения» Толстого.

Николаев оказал великую всемирную услугу, замечательно подготовив нам к печати первое полное исправленное издание «Исследования Евангелия» Толстого, этой величайшей книги религиозной реформации. Работа Николаева над этим изданием была огромна. Благодаря ему, Лев Николаевич исправил ряд чрезвычайно важных мест.

Я не буду перечислять здесь очень многих других работ Николаева для нашего издательства, с которым он был связан самыми кровными узами.

В жизни своей Николаев старался воплотить, как мог, свои идеалы. Он никогда не пользовался наемным трудом для своей очень большой семьи. Унаследовав от отца небольшой дом, он не только дешево брал с квартирантов (а с беднейших и ничего не брал), но из небольшого своего дохода добровольно выплачивал народу то вознаграждение за землю под домом (принадлежавшую по учению Джорджа «всему народу»), какое, по его расчету, он должен был бы платить по системе Джорджевского единого налога с земли. Выплачивал он тем, что на такую сумму он приобретал просветительную литературу и бесплатно распространял ее среди особенно в ней нуждавшихся. Таким образом, последовательно верный своим взглядам, он среди чуждого еще его идеям строя проводил, как мог, свои убеждения.

За недостатком места я не могу здесь говорить о Николаеве, как о выдающемся педагоге, который в обучении своих детей вырабатывал замечательные новые методы преподавания и увлечения детей в науку, — как о прекраснейшем друге и товарище по «Посреднику», — как об одном из самых сердечных людей, делившемся всем, чем мог, со всяким нуждавшимся.

В трудные времена, гонимая голодом, семья Николаевых перебралась на Кубань, где они мечтали осуществить лелеянный ими план трудового поселения на земле. Но Николаев приехал туда с болезнью сердца, тяжко уставший в борьбе за свои идеалы. Там он пытался, при упадке сил, и работать физически и учить в качестве народного учителя, но не мог уже вытянуть подорванными силами тяжелого воза жизни, и обрушившийся на него недуг преждевременно унес жизнь этого замечательного работника, одного из лучших, горевших светлой идеей и боровшихся за благо народов и человечества, людей, каких я знал в своей жизни.

Дав слабый абрис главных участников редакционного кружка «Посредника», скажу теперь хоть немного о бесконечно дорогих для нас наших сотрудниках-писателях из трудового народа.

Тот многомиллионный мир народных читателей, для которого мы работали, великим неизведанным морем-океаном разливался перед нами. Это был тот народ, к изображению которого, по словам Л. Н. Толстого, писатель должен подходить с глубочайшим уважением и даже трепетом душевным. В громадной части своей — безграмотный, в значительной части — слабограмотный, народ этот в глубине своей таил великие источники мысли и творчества. Эти источники били в душе народа, но редко-редко выходили наружу, не изливались почти в письменном творчестве вследствие подавленности народной, малограмотности и многих других причин, одной из которых было отсутствие среди народной читательской массы вполне во всех отношениях доступной ей хорошей литературы. Появление в народной читательской среде книжек «Посредника» вызвало к творчеству многих писателей из крестьян и рабочих. Часть из них так и остались неведомыми публике с ненапечатанными произведениями на руках. Часть этих писателей добрались до напечатания, — больше всего у нас, в «Посреднике».

Среди писателей из народа — сотрудников «Посредника» самыми талантливыми были покойные С. Т. Семенов и В. И. Савихин и доныне здравствующий в дорогой его сердцу деревне Низовке поэт крестьянин С. Д. Дрожжин.

Ничьи книжки, после рассказов Толстого, не были так доступны, понятны, родны трудовой народной массе, как книжки крестьянина Сергея Терентьевича Семенова, который сам был плоть от плоти, кость от кости народной.

В рассказах Семенова, которые так высоко ценил Толстой, выразилось все самое главное, самое значительное в жизни стомиллионного русского крестьянства, — выразилась жизнь крестьянина, как земледельца-хозяина, батрака, жизнь его в солдатстве, на фабрике, в разном отхожем промысле, жизнь в семье и на миру, духовная жизнь крестьянина — отстаивателя косной старины и борца за новую жизнь. Но это не было только простое изображение жизни народной. Произведения Семенова давали всегда материал для работы мысли и чувства, художественно освещая то или другое явление в личной, семейной и общественной жизни крестьянской, вызывая в читателе новые для него душевные переживания, стремления к новой жизни.

В изображении крестьянской женской и детской доли всегда сказывалась горячая защита Семеновым женщины и ребенка. А о том, как действовали рассказы Семенова, можно судить хотя бы по одному случаю, когда один мельник, возненавидевший свою жену до того, что хотел ее убить, совершенно переродился под влиянием Семеновского рассказа «Немилая жена».

Первый свой рассказ юноша-крестьянин Семенов доставил в «Посредник» в 1886 г., и с тех пор издательство наше в течение 30 лет распространило его сочинения (несколько десятков названий) в миллионах экземпляров своих копеечных изданий. С неистощимой плодовитостью и энергией обслуживая народную массу, Семенов писал и рассказы, и пьесы для народного театра, опять-таки особенно понятные и близкие крестьянину, и рассказы для детей, и полезнейшие, всегда проникнутые живою мыслью, глубоким знанием и деловитостью книжки по общественным вопросам крестьянской жизни, по всесторонней реформе крестьянского хозяйства и быта, о деревенской кооперации и т. д.

Работая пером своим для всей России, Семенов постоянно вел среди окрестного крестьянства всю ту местную общественную работу, какая только возможна была для него в условиях царской России без тяжкого нарушения его убеждений, близких к убеждениям Толстого.

Столько лет боровшийся в деревенской глуши, как общественный реформатор и религиозный новатор, Семенов был травим местными реакционерами—черносотенцами, властями, реакционной частью духовенства, возбуждавшими темных людей деревни против «еретика» и «чернокнижника» Семенова; эта травля кончилась тем, что дикие, темные люди убили Семенова, до последней минуты служившего народному благу.

Другим большим русским писателем, вышедшим также из крестьянской среды, был, как известно, Ломоносов. Но Ломоносов на пути своего под"ема в гору оторвался от народной среды. Юный же Семенов, сознавший в себе, под воздействием произведений Толстого, дар творчества и взявшийся за перо, возвратился в покинутую им было, для городской карьеры деревню и представил нам редкое зрелище истинно трудового писателя, руки которого ведут плуг, когда в мыслях складывается новое прекрасное произведение.

Другой даровитый сотрудник наш из крестьян — поэт Спиридон Дмитриевич Дрожжин, сорока уже лет после тяжелых скитаний достигнув, наконец, в городе значительного заработка, также бросил все и ушел в родную деревню хлебать пустые щи, но быть себе самому хозяином и складывать свои песни среди любимых им полей и лугов, лесой и речных далей.

До «Посредника» стихи Дрожжина в народную среду еще не проникали. Поэзия его много дала моей душе, крепче сроднила меня с деревней, и я старался отплатить дорогому другу, принявшись по вступлении моем в «Посредник» печатать его стихи в моих сборниках и книгах для чтения детей-школьников, которые так любят его стихи, и в моих песенниках и в отдельных сборниках одних только его стихотворений.

Через Дрожжина пела сама душа народная. «Я для песни задушевной — пишет Дрожжин — взял лесов зеленый шопот, а у Волги в час полдневный теплых струй подслушал ропот. Взял у осени ненастье, у весны благоуханье. У народа взял я счастье и безмерное страданье». И его песни об этом счастьи — о поэзии деревни и об ее страданьях нашли такой глубокий отзвук в сердце народа. В стихах своих Дрожжин пел и об угнетении, горе и великом стремлении к свету городского пролетариата, в рядах которого он сам столько пережил. Его песня окрыляла народную душу, звала всех угнетенных вперед и вперед, из мрака к свету, в победу которого он пламенно верил. И «Посредник» разбрасывал по тысячам изб и рабочих коморок его песни, полные солнечной бодрости, которую Дрожжин черпал из земли кормилицы, полные светлой веры в грядущую зарю уничтожения народного рабства и эксплоатации, зарю братства и свободы.

Что касается до сотрудников наших рабочих от станка, как принято теперь говорить, то самым талантливым из них был давно умерший Василий Иванович Савихин (Иванов), рабочий петербургского монетного двора. Немного рассказов написал он (почти все они пошли в изданный нами том его произведений), и всего три-четыре из них были изданы нами в народном издании, но если бы он написал даже одного своего замечательного «Деда Софрона», то чрезвычайно большой вклад сделал бы он в народную литературу уже одним этим чудесным, высоко-художественным и трогательным рассказом из деревенской жизни, воспоминания о которой жили у давно оторванного от нее Савихина с необыкновенной яркостью и любовностью.

Распространенный «Посредником» в стольких изданиях «Дед Софрон» стал одной из самых любимых народных книжек, глубоко действуя на сердца читателей. Приведу хотя бы случай, когда в одной деревне сельское общество готово было совершить великую несправедливость над глубоким стариком-крестьянином и как раз тогда, когда должно было быть постановлено несправедливое решение, прискакавший на сходку защитник старика перевернул крестьянские сердца, обратил их в сторону полного сочувствия старику, прочитав на сходке Савихинского «Деда Софрона», где также говорится о горькой стариковской обиде. Это была великая победа художественного слова!

Очень хороши и две другие Савихинские книжки: «Кривая доля» и «Два соседа».

Талант Савихина, соединявшего в себе глубокую задушевность с высокохудожественным юмором, был по природе своей, по художественности своей выше Семеновского, но творчество его скоро смолкло, тогда как Семенов до смерти упорно разрабатывал рудники своего таланта.

Кроме Савихина, из наших сотрудников беллетристов из рабочих особенно отмечу очень даровитого Лазарева-Темного. Мы издали в народном издании потрясающий его рассказ «Наследство» (из трагедий городского пролетариата). Я столького ждал от него, но смерть рано оборвала расцвет этого многообещавшего таланта.

Из печатавшихся у нас поэтов из рабочей среды упомяну о Федоре Емельяновиче Поступаеве, авторе изданных нами «Песен о земле и котле», где на ряду с чрезвычайно сильными стихами его о рабочей судьбе есть несколько прекрасных песен о крестьянской доле, из которых особенно замечательна его «Песня об аржаном хлебе». Такой строжайший судья, как Л. Н. Толстой, ценил поэзию Поступаева. Как и Поступаев, так же пел свои задушевные песни и о рабочей жизни и о крестьянской судьбе очень симпатичный молодой поэт-ткач, наш литературный крестник, Александр Благов, который нашел первый приют своим стихам на страницах нашего «Маяка». Со всеми этими нашими сотрудниками из крестьянского и рабочего люда душевно крепко связан был милый, сердечный поэт, вышедший из ремесленной среды, И. А. Белоусов, много песен и переводов которого было издано в наших сборничках. С особенным стараньем собирал я песни поэтов крестьян и рабочих и старался распространять лучшие песни их души среди трудящегося народа в моих народных песенниках и сборниках, из которых самым большим было мое собрание песен трудовых поэтов «Песнь о рабочем народе», арестованное цензурой и истребленное за то, что, на ряду с песнями о силе, поэзии, величии труда, там были песни об угнетении, эксплуатации, страданиях трудящихся.

В народной и детской литературе нашей, как я уже упоминал, большое значение имела художественная сторона: рисунки на обложке книги, иллюстрации в тексте. Я говорил уже о привлечении основателями «Посредника» к работе для народных изданий таких художников, как И. Е. Репин. С благодарностью вспоминаю рисунки для «Посредника» Н. А. Касаткина и многие, многие превосходные рисунки для обложек наших народных книжек К. В. Лебедева, о которых Стасов написал когда-то восторженную статью. Много хороших иллюстраций для детских и народных книг дала нам Н. И. Живаго. Но всех больше — бесконечно много — сделала для трудового народа и его детей чрез издательство наше друг наш — художница Елизавета Меркурьевна Бем.

Кто не знает ее силуэтов и ее акварельных открыток, чудесно изображающих сценки из детской жизни, великое множество которых она выбросила на рынок, чтобы каждый бедняк мог купить за пятак такую открытку и украсить ею свою каморку.

Елизавета Меркурьевна пришла на призыв основателей «Посредника» еще в самом начале дела, с душою, полной глубокой любви к народу и особенно к его детям, которых она так чудесно изображала. Она представила нашему издательству бесплатно пользоваться всеми ее силуэтами, и таким образом множество наших грошевых книжечек для крестьянских и рабочих детей украсились прелестными картинками. Но она нарисовала и много новых рисунков для наших книжек, не отказывая никогда ни в одной нашей просьбе. Упомяну хотя бы ее рисунки к «Ивану-Дураку», к «Первому винокуру» Толстого, к «Медведям» Гаршина, к «Приемышу» Короленко, к моим «Христианочке» и «Земле кормилице».

Она не хотела брать от нас никакой платы, хотя нуждалась в заработке. Каждый из этих ее рисунков был настоящим шедевром, исполненным с горячим желаньем дать народу самое лучшее из-под своей кисти.

Когда я задумал серию своих учебных книг для лубочного рынка, чтобы дети народа могли нести с рынка не бездарные лубочные буквари и самоучители, она откликнулась на это самым горячим образом и нарисовала на обложки всех этих моих книг чудесные акварели из жизни крестьянской детворы, из мира животных, времен года, полевых работ. Не мудрено, что детское сердце радовалось этим книгам и тянулись к ним. И однажды ее рисунок на обложке моего «Красного Солнышка» одержал большую победу в голодный 1891 год: в гибнувшей от голода семье крестьянской вдовы укрепилась мысль, что крестьян, принимающих помощь, опять повернут в крепостное состояние, и они упорно отказывались от всякой помощи. Никакие доводы не могли убедить угрюмого старшего мальчугана, главного подстрекателя к отказу. Ища, как бы смягчить его, я привез ему книжек. Сначала он отказывался от них, но когда он увидел прелестный рисунок Бем на «Красном солнышке», губы его дрогнули от улыбки, внезапно осветившей его изможденное лицо. Лед растопился. Помощь была принята, и остатки семьи, благодаря Бемовской акварели, были спасены от голодной смерти. Вспоминая это, я вспоминаю все замечательные рисунки Бем голодающих матерей и детей к разным нашим книгам и плакатам о голодающих, которыми она неотразимо била в сердца.

Так же, как людей, любила она животных и потому дала на обложку нашего «Друга животных» удивительную акварель из мира немых безответных друзей и слуг наших.

В коротких словах не перескажешь обо всем великом вкладе Е. М. Бем в работу «Посредника». Когда будет написана история культурной работы в России, имя Елизаветы Бем должно занять там должное место. Это был искренний друг трудового народа и его детей, — да и всех вообще детей на свете. И ее работа должна остаться в народной памяти.

Работа наших сотрудников писателей-художников совершалась у всех на виду, оценивалась читателями и критикой. Но совершенно невидимо ни для кого совершалась работа одного из самых замечательных деятелей «Посредника» — дорогого, незабвенного друга нашего — Александры Ивановны Борисовой.

Она была работницей печатного дела с юных дней, рано начав зарабатывать трудовой хлеб корректорской работой, и на ней специализировалась. С самых ранних пор все, у кого она работала, высоко ценили и уважали эту маленькую, скромную труженицу, относившуюся к делу всегда с необыкновенною добросовестностью и вдумчивостью. До появления в типографском мире таких корректоров, как А. И. Борисова, народные книжки выходили в небрежном виде: сами по себе, порою, малограмотно написанные, они выходили еще с типографскими опечатками, и ошибками. Одно появление таких корректоров, как она, уже внесло реформу в народноиздательское дело. Сделавшись в Сытинской типографии корректоршей наших изданий и став, под влиянием их, близким нам по духу другом, Александра Ивановна потом, к нашему счастью, отдалась исключительно работе для нашего дела.

Выполняя скромную обязанность корректорши, Александра Ивановна делала для нашего издательства работу огромной цены. Через ее руки прошли корректуры нескольких тысяч названий наших изданий. Ничто не ускользало от ее опытного, острого, любовного взора: пропущенные нами промахи авторов, наши собственные редакторские промахи, сшибки, недосмотры, — все досматривалось, подчеркивалось ею и или ею же исправлялось, или, чаще всего, возвращалось нам для наших исправлений. Все время у нас с нею шли совещания, обсуждения того, что подлежало новому исправлению, пояснению, дополнению. Таким образом, Александра Ивановна была не корректоршей лишь, а своего рода соредактором, инспектором для самих нас, редакторов дела. К ее критическим замечаниям мы всегда очень прислушивались. Она была строгий судья, и мнение ее нами высоко ценилось.

Говоря о работе А. И., нельзя не упомянуть об огромной ее работе над корректурами выпускавшихся нами произведений Л. Н. Толстого. Через ее руки прошло около 200, я думаю, малых и больших произведений Льва Ник. и многие повторялись по нескольку раз. Нечего и говорить, что над корректурой книг Льва Николаевича Александра Ивановна работала с особенным сосредоточением и любовью. Меж произведениями Льва Николаевича были впервые появлявшиеся очень большие его работы, требовавшие, особенно при сложных его исправлениях, величайшего корректурного труда: укажу хотя бы на его «Круг Чтения», огромное «Исследование Евангелия» с греческими текстами и т. п.

Я не могу здесь дать сколько-нибудь полное понятие об облике А. И. Борисовой. Скажу только, что если бы ее знал Диккенс, то под пером его, автора «Маленькой Доррит», образ Александры Ивановны наверно превратился бы в один из трогательных его женских образов. Это было маленькое, болезненное, горбатенькое создание с едва, казалось, трепетавшим огоньком физической жизни и с необыкновенно глубокой и прекрасной душевной жизнью, горевшей в ней таким ярким и сильным огнем. Все, кто знал Александру Ив., глубоко любили и уважали ее. Все шли к ней со своими горестями и находили поддержку у этой удивительно душевно ко всем относившейся женщины. Сам я бесконечно обязан ее дружбе и сердечной поддержке в тяжелые минуты жизни, в минуты тяжелых сомнений и душевной слабости.

Это была настоящая героиня труда. Она глубоко любила наше дело и жила всеми заботами, трудностями, горестями и радостями «Посредника». Она часто болела, но никогда не жаловалась и почти никогда не прерывала работу, несмотря на все наши просьбы и убеждения. Беспредельно преданная нашему делу, она недолго пережила его остановку. Прекратился выход наших книг и журналов, прекратилась ее работа, прекратилась и ее жизнь.

Вспоминая о нашей милой корректорше, вспоминаю с бесконечной любовью об всех дорогих работниках печатного дела, участвовавших в печатаньи наших книг: о наших товарищах наборщиках, метранпажах, типографских корректорах, печатниках, машинистах, — обо всех этих, так же как и А. И. Борисова, невидимых героях труда, благодаря которым появлялись в свет книжки, которыми питалась народная душа, народная мысль, миллионы народных читателей.

На ряду с этими тружениками, с бесконечной благодарностью вспоминаю обо всех распространителях наших изданий и, прежде всего, об А. П. Алексееве и М. Н. Крещенской, столько сделавших для распространения наших книг.

В начале 900 годов, когда наше издательство стало на свои собственные ноги и стало расширять свою деятельность основанием новых и новых отделов, нужна была новая организация дела, создание собственного механизма распространения, упорная борьба за самостоятельное материальное существование при наших крайне небольших средствах, с которыми надо было страшно исхитряться, чтобы вести большое дело, одно из самых больших издательских дел в России. Но в нашем деле было всегда как-то так, что в нужную минуту находился самый необходимый для него человек. Таким человеком в тот момент явился, полный горячего идейного сочувствия к нашему делу, скромный конторщик транспортной конторы, наш единомышленник, Александр Петрович Алексеев, который явился тогда, когда у нас совсем еще не было налажено распространение, и взявшись горячо за него, принял постепенно ни себя заведывание всей материальной стороной дела. Почти 20 лет вел он борьбу за существование и развитие издательства, — борьбу, требовавшую от него постоянно огромного напряжения мысли, нервов, сил в вечных исканиях как обернуться и действовать дальше и дальше, шире и шире. Всю кровь души своей он отдавал делу. Его вечно напряженные нервы с"едали вечные лихорадочные заботы. Зато, во многом благодаря его энергии, наладилось широкое снабжение России нашими книгами, и в результате усилий его и его товарищей по работе получилась та удивительная вещь, что мы со своим скромнейшим торговым аппаратом стали распространять ежегодно наших книг не меньше, чем распространялось их в предыдущие годы Сытинским аппаратом, а в иные года и значительно больше.

А. П. Алексеев был необыкновенно предан «Посреднику», который распространял дорогие ему идеи.

В последние месяцы издательской нашей деятельности в 1917 году он со страстной энергией работал со мною над массовым дешевым изданием всех тех книжек Толстого, которые не могли появляться при царском правительстве и которыми мы стремились наполнить теперь Россию, чтобы пробудить, всколыхнуть, озарить, поднять народное сознание, увлекая народ на пути новой жизни, всемирного братства, истинной свободы, религиозной реформации.

Когда наша издательская деятельность остановилась, это было тяжким ударом для А. П. Алексеева и, вместе с наставшими голодными днями для всей его семьи, страшно подорвало его силы. Песня жизни его была спета. И когда в 1920 году на него обрушился сыпняк, сердце Александра Петровича не выдержало.

В зале Вегетарианского общества в Москве рядом с портретом Л. Н. Толстого висит портрет А. П. Алексеева, который был одним из убежденнейших вегетарианцев и который отдал столько же любви и заботы развитию вегетарианского движения в России, как и делу «Посредника».

Правой рукой А. П. Алексеева в распространении наших изданий была Марья Николаевна Крещенская, которая все усилия свои прилагала к тому, чтобы как можно деятельнее, скорее разбрасывать книжки «Посредника» по России. Рассылка книг никогда не была для нее механическим делом, но дорогой ей разброской идейных семян, идейных искр в духовную атмосферу народа. Радостно было всегда смотреть на то, как кипела работа под ее руками. Всех работавших вокруг нее она заражала своей рабочестью, своей одушевленностью в работе. Слабая здоровьем, она была всегда полна душевной энергии, первой являясь на работу, последней уходя, постоянно перерабатывая свое рабочее время, несмотря на все наши увещания. Как и А. И. Борисова, Марья Николаевна была всегда очень строга к себе и на все благодарности всегда неизменно сурово отвечала, что она только исполняет свои обязанности.

В дни приостановки издательской деятельности «Посредника» она осталась единственной помощницей А. П. Алексеева, тяжко страдая душою за остановку дела. После смерти Алексеева, в годы моего от"езда на время в Полтаву, Марья Н. ни на час не покинула своего дорогого «Посредника». Как верный страж, стерегла, оберегала она его, голодая и холодая, среди стольких трудных переживаний, все время продолжая стоять на своем посту, охраняя огонек «Посредника», сохраняя и распространяя остатки его изданий и неизменно глубоко веря, что придет день — и «Посредник» возродится.

...Передо мною толпятся образы стольких наших товарищей сотрудников, живых и умерших, благодаря которым осуществлялись наши стремления: образы замечательных искателей истины (глубокий философ — автор «Духа и материи» Ф. А. Страхов; наш сотрудник — священник, отрекшийся от священства во имя истинного христианства — Аполлов), искателей новых путей жизни (автор «Ручного земледелия» — глубокий мыслитель Е. И. Попов; автор «В Америку с духоборами!» — вечный искатель и творец жизни Суллержицкий; автор «Кому служить» — замечательный мирный религиозный анархист часовщик Архангельский и др.), авторов биографий светочей человечества и вообще исторических книг для народа (автор «Савонароллы», «Сковороды» и «Два года с Толстым» — Н. Н. Гусев; автор «Религиозных отщепенцев» А. С. Пругавин; автор «Очерков инквизиции» В. М. Величкина-Бонч-Бруевич; образы соединителей людей международным языком (А. Н. Шарапова; проф. Н. А. Кабанов), искателей — провозвестников нового воспитания, сотрудничавших в «Свободном Воспитании» (апостолы свободного воспитания К. Н. Вентцель и М. М. Клечковский; вождь нынешнего коммунистического воспитания Н. К. Крупская; пламенная работница народного просвещения О. В. Берви; создатели замечательного сеттлементского движения для детей городского пролетариата: Шацкий, Зеленко, Фортунатова, Шлегер), образы преданных работниц нашей детской книги (создательницы стольких книг для детского чтения и трудового воспитания Л. и Ж. Караваевы, А. И. Ульянова, Е. Е. Короткова и др.), популяризаторов научных знаний для народа и его детей (С. А. Порецкий, Н. А. Рубакин, Е. И. Чижов), популяризаторов географии (литвин Родзевич, стремившийся своими книжками вести русский народ в душевное общение с литовцами и поляками; автор «Норвегии» С. Н. Шиль и др.), пропагандистов сельскохозяйственного под"ема русского народа (проф. Н. А. Костычев, А. А. Зубрилин), пропагандистов кооперации (одушевленный строитель земельных общин И. А. Беневский, А. Кулыжный), популяризаторов гигиенических знаний среди народа (доктор В. В. Рахманов; убитый по приказу властей черною сотней доктор А. Л. Караваев), борцов с народным алкоголизмом (доктора Сажин, Нахимов) и т. д. и т. д. И так больно, что недостаток места не дает мне возможности сказать хотя бегло об их личности и работе для нас.

С глубокой любовью вспоминаю о тысячах друзей «Посредника» в России и в других странах, — о таких зарубежных друзьях, как покойные доктор Душан Маковицкий и сотрудник наш Христо Досев, основавших с друзьями словацкий и болгарский «Посредники», — обо всех друзьях, деятельно распространявших наши издания, порою с опасностью для себя; о народных учителях, снабжавших книжками «Посредника» детей и взрослых и то время, когда они не допускались в школы учебным начальством (даже «Сказка о рыбаке и рыбке» в нашем издании не была допущена) и инспектора отнимали их из школ, и учителя, случалось, прогонялись со службы за распространение «толстовских» книжек, — о друзьях крестьянах, распространявших наши издания, когда урядники конфисковали наши книги на сельских базарах, — о всех друзьях, поддерживавших нас, работников «Посредника», своей любовью, словом и делом.

А поддержка порою была так нужна нам. Из издательства нашего на пространстве тридцати лет исходили все новые и новые отрасли, но всегда главной задачей нашей оставалась книга для той огромной слабограмотной народной массы, которую власти старались всегда держать на положении темного человеческого стада, охраняя его, насколько только могли, от всякой живой мысли и знания. Поэтому на наше издательство сыпалось столько цензурных запретов, как ни на кого другого. Достаточно сказать, например, что в нашей книжке о гончаре самоучке было однажды выкинуто место о том, что гончару нужно было заплатить подати, так как цензор заподозрил, не намекает ли «Посредник» на чрезмерное обременение народа податями; что в книжке о том, как живут финляндцы, были выкинуты строки о финском сейме, чтобы русские народные читатели не узнали, что в каком-то углу российской империи существует некоторое подобие парламента, — что в нашей азбуке была урезана Нагорная проповедь и т. д. и т. д., — словом сотни всевозможных урезок, калечивших текст. А сколько книжек наших погибло под цензурным ножем, совсем не увидав света, — лучших наших книжек!

До чего доходили эти запрещения, видно уже из того, что в самый разгар крестьянского переселения в Сибирь, когда крестьяне двигались наобум, не имея никаких необходимых сведений и, буквально, порою, гибли от этого, нам, в угоду властным помещикам, не желавшим упускать дешевые крестьянские руки, была запрещена составленная по нашему заказу книга Я. В. Абрамова с необходимыми для крестьян данными, почерпнутыми, главным образом, из сообщений чиновников по переселенческим делам.

Сколько лет мучила нас цензура калеченьем книг, с какою болью переживалось нами каждое убийство книжки! У Некрасова старик типографский рассыльный рассказывает, как Пушкин бросал с яростью корректуры с красными цензурными помарками, крича: «Да ведь это кровь моя проливается!» Но сколько же крови этой перепортилось у меня за 30 лет работы моей в «Посреднике»! Порою меня охватывало такое желанье уйти от этой отравлявшей жизнь глухой борьбы с цензурным насильничеством, оставить дело, где на каждом шагу нашу работу калечили инквизиторы мысли и слова! И так велико было в такие моменты значение дружеской поддержки! И, сдавив в сердце боль и возмущение, я продолжал свою работу, готовя с товарищами на место погубленных книжек новые.

На симпатиях к «Посреднику» сходились одинаково дорогие нам полуграмотный, порою, народный наш читатель и большой русский писатель. Одним из таких друзей «Посредника», какими были в 80-х годах Гаршин, Эртель, Лесков, Барыкова, был в 90-х годах Антон Павлович Чехов. Чехов хотел предоставить нам для народных изданий все из своих сочинений, что только мы пожелали бы издать. Он присылал нам, порою, материал для изданий, предлагал редактировать переводы для наших книг. Он следил с любовью за нашими изданиями. С тех пор как он работал у себя в Мелихове среди крестьян, он постоянно распространял мой сельский календарь, выписывая его потом даже в Крым и рекомендуя деревенским друзьям. В тот день, когда я в последний раз видел Чехова перед его от"ездом в Шварцвальд, куда он ехал умирать, он был очень слаб, и ему даже трудно было говорить. Когда я ему сказал, что принес ему наши новые издания и что я передам их потом его жене, глаза его заблестели, и он потребовал, чтобы я сейчас же непременно принес ему наши книжечки. Я принес и положил их перед ним, и он любовно погладил их, прежде чем заглянуть в них своим истомленным взором. И тут я как-то особенно почувствовал его симпатии к нашему делу...

Больше мы с ним не видались. А через недолгое время я провожал его гроб на московское кладбище, и передо мной вставало его ласковое лицо в последнее наше свидание и слабая рука, ласково гладящая книжки «Посредника».

 

—————

 

Кончаю эти отрывочные заметки. Душа так болит о том, что пока дело наше било ключем, я не сделал и одной сотой того, что нужно и можно было бы сделать, — не использовал стольких возможностей, которые давало сочувствие и сотрудничество стольких даровитых работников.

Душа так бесконечно тоскует, порою, о том, что наше издательство не делает больше своего дела в прежнем об"еме, но я глубоко верю, что дело «Посредника» рано или поздно возродится, в той или иной форме. — И, кто знает, может-быть, возникнет всемирный «Посредник», который соединит в работе товарищей-сотрудников, рассеянных по всему снегу. Может-быть, возрождение «Посредника» последует в связи с близящимся столетием Толстого.....

Может-быть, нам, оставшимся в живых членам нашего редакционного кружка, еще выпадет счастье принять участие в этой работе. Если же нет, то мы все же будем глубоко счастливы, если наши достижения, наш опыт, наши ошибки послужат положительным и отрицательным материалом для тех, кто поведет работу дальше, вперед, глубже и выше. Будущие работники возрожденного «Посредника»! От всего братского нашего сердца примите пожелания успеха в вашем труде, наши горячие пожелания сделать для общего дорогого дела бесконечно больше и лучше, чем мы сумели и смогли для него сделать.

 

————

 

 

СОДЕРЖАНИЕ.

 

B. И. Срезневский. — Иван Иванович Горбунов-Посадов ............................  5

П. И. Бирюков. — Начало работы И. И. Горбунова-Посадова в

....... книгоиздательстве «Посредник» ..........................................................  14

А. К. Черткова. — Из моих воспоминаний .................................................  18

Н. В. Чехов. — Сорок лет тому назад ..........................................................  25

Н. Н. Гусев. — Книгоиздательство «Посредник» .......................................  33

М. В. Муратов. — Заметки книжника .........................................................  39

C. Т. Шацкий. — И. И. Горбунов-Посадов, как общественный педагог ...  51

А. Н. Чехолъский. — «Свободное Воспитание» и «Посредник» в работе народного учителя ................................................................................  56

A. К. Покровская. — Детская литература в изданиях И. И. Горбунова-Посадова ................................................................................................................  69

B. В. Хижняков. — И. И. Горбунов-Посадов и кооперация .......................  79

А. А. Зубрилин. — И. И. Горбунов-Посадов и сельско-хозяйственная литература ................................................................................................................  82

И. О. Перпер. — И. И. Горбунов-Посадов, как деятель вегетарианского движения ...............................................................................................  88

Н. Н. Апостолов. — Поэзия освобождения человека ..................................  92

К. С. Шохор-Троцкий. — Судебные дела Горбунова-Посадова ...............  106

Приветствия: Приветственная телеграмма Л. Н. Толстого в день двадцатипятилетнего юбилея «Посредника». Приветственные письма П. А. Кропоткина, Н. К. Крупской, А. И. Елизаровой-Ульяновой, А. Ф. Фортунатова, А. Ф. Кони, С. Д. Дрожжина, Ю. О. Якубовского, Общества Любителей Российской Словесности ...............................  114

И. И. Горбунов-Посадов. — О моих учителях и товарищах по работе ......  122

 

 

 

Date: 16 октября 2012, 28 июля 2015

Изд: Сорок лет служения людям. Сборник статей, посвященных общественно-литературной и книгоиздательской деятельности И.И.Горбунова-Посадова. Под ред. Н.Н.Гусева и М.В.Муратова. М., 1925.

OCR: Адаменко Виталий (adamenko77@gmail.com)

 



Тагове:   Толстой,


Гласувай:
0



Няма коментари
Вашето мнение
За да оставите коментар, моля влезте с вашето потребителско име и парола.
Търсене

За този блог
Автор: tolstoist
Категория: Политика
Прочетен: 2074083
Постинги: 1631
Коментари: 412
Гласове: 1176
Календар
«  Март, 2024  
ПВСЧПСН
123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031