Потребителски вход

Запомни ме | Регистрация
Постинг
24.07.2012 07:35 - Г.Андрейчин-толстоист-синдикалист-троцкист
Автор: tolstoist Категория: Политика   
Прочетен: 1195 Коментари: 0 Гласове:
0



Одиссей жестокого века



Георгий Андрейчин с дочерью Ивонной после ссылки в Казахстан. Москва, январь 1930 г.


Георгий Андрейчин. Федеральная тюрьма США, Форт-Ливенуорт, октябрь 1918 г.


Георгий Андрейчин в тюрьме МГБ. Лубянка, май 1949 г.Судьба сводила Георгия Андрейчина с Чарли Чаплиным и Львом Троцким, Теодором Драйзером и Гербертом Уэллсом. Он был революционером-анархистом и завсегдатаем богемных вечеров в Нью-Йорке, профсоюзным деятелем и дипломатом в Москве и Софии, заключенным в Чибью и Воркуте...
Председатель республиканского фонда жертв политических репрессий «Покаяние» Михаил Рогачев передал в «Дым Отечества» материалы, недавно пришедшие из Болгарии и рассказывающие о судьбе еще одного узника ухтинских и воркутинских лагерей, о котором у нас не было известно. Вице-президент Болгарской ассоциации военной истории Йордан Баев свое исследование посвятил человеку, чью биографию в мире считают «куда более невероятной, чем любой художественный роман». Герой исследования болгарского ученого и этой газетной публикации – Георгий Андрейчин. Один из самых трагических периодов его жизни связан с нашей республикой.
От Белицы до Миннесоты
Георгий Андрейчин родился в деревне Белица на юго-западе Болгарии. До Балканских войн 1912-1913 гг. эта Белица находилась в пределах Турецкой империи. Мальчику было девять лет, когда вспыхнуло восстание против власти турок. Деревню спалили, семья Андрейчиных спаслась бегством в свободную Болгарию. Некоторые американские авторы утверждают, что Георгий был усыновлен болгарским монархом Фердинандом. На самом деле он был рекомендован властям своим учителем как «особо талантливый молодой человек», и болгарское государство взяло на себя расходы, связанные с его учебой в гимназии города Самоков, находящегося в 60 километрах от Софии. В этой гимназии Андрейчин попал под сильное влияние радикальных анархистских и толстовских идей. Болгария стала одной из первых стран, в которой нравственно-социальные и пацифистские взгляды Льва Толстого нашли широкое распространение. Георгий Андрейчин позже стал сотрудником болгарского толстовского журнала, в котором со своими авторскими материалами принимал участие и сам великий русский писатель.
В сентябре 1912 года началась Балканская война против Турецкой империи, Георгий записался добровольцем в ополчение и поехал на фронт. В июне 1913 года был ранен, а после возвращения в родные места принял участие в антиправительственных демонстрациях. Из-за преследований полиции он уехал во Францию. Записался изучать социальные науки в университет города Нанси, но из-за финансовых трудностей решил уехать к двоюродному брату в Америку. В Саутгемптоне, в Южной Англии, купил билет третьего класса на пароход «Олимпик». 13 декабря 1913 года пароход доплыл до Нью-Йорка.
Сначала Андрейчин работал шахтером в штате Миннесота. Его природная интеллигентность и знания были замечены администрацией, вскоре его назначили помощником инженера со сравнительно приличным жалованьем. Однако, продолжая увлекаться анархо-синдикалистскими идеями, он стал активистом организации «Индустриальные рабочие мира» и был в числе организаторов массовой шахтерской забастовки в Миннесоте в июне 1916 года, после чего его арестовали и избили. Местные власти настаивали на том, чтобы депортировать Андрейчина за пределы государства как «опасного толстовского анархиста». Но в министерство труда в Вашингтоне поступили протестные письма и телеграммы против выдворения болгарина, подписанные влиятельными представителями политики, культуры и либеральной общественности Америки. Андрейчина временно освободили из-под стражи.
«Не тревожьтесь, Чарли!»
После официально отмененной депортации Андрейчин некоторое время жил в Нью-Йорке, затем уехал в Чикаго и стал работать редактором в синдикалистских газетах. В 1916-1917 гг. он наладил близкие отношения со многими известными общественными и культурными деятелями США: Джоном Ридом, Максом Истменом, Теодором Драйзером, Юджином О’Нилом... Поддерживал дружеские связи и с представителями русской политической эмиграции: Биллом Шатовым, Владимиром Лосевым, Александрой Коллонтай и др.
Имя Андрейчина стало очень известным в США во время нашумевшего Чикагского процесса в 1918 году против лидеров синдикалистской организации «Индустриальные рабочие мира». После вступления США в Первую мировую войну, в июне 1917 года, Конгресс страны одобрил так называемый закон о шпионаже. В связи с этим законом руководителей синдикалистской организации, среди которых был и Георгий Андрейчин, обвинили в проявлениях «саботажа» и в «антивоенной деятельности», осудили на разные сроки тюремного заключения. Несмотря на протесты влиятельных политиков и конгрессменов, большинство лидеров получили внушительные сроки. Молодого болгарина приговорили к 20 годам тюремного заключения и к штрафу в 30 000 долларов.
Впрочем, после годового пребывания в федеральной тюрьме в Ливенворте в июне 1919 года Георгия Андрейчина выпустили. Несмотря на обретенную свободу, за ним тщательно наблюдали специальные агенты Бюро расследования (предшественника ФБР). Молодой болгарин снова стал постоянным гостем либерально-радикальных богемных вечеров, организованных его друзьями в артистическом квартале Гринвич-Виллидж в Нью-Йорке. Писательница Мери Хитон Ворс в своих мемуарах 1935 года так описала свои впечатления о присутствии среди них болгарина: «У Андрейчина были познания, далеко уходящие за пределы знаний ряда университетских воспитанников этой страны. Когда я смотрела на него, не могла поверить, что на нем висит такой приговор. Часто мне случалось видеть его, идущего мне навстречу, держащего листок со статьей из какой-то чужестранной газеты, совсем недавно переведенной им, углубленного в какую-то идею, преисполненного энтузиазма».
Об атмосфере богемных вечеров в Гринвич-Виллидже рассказывал и великий актер Чарли Чаплин. В своих воспоминаниях 1957 года он описал одну из своих встреч с Андрейчиным: «Накинув на себя скатерть, Джордж изображал Сару Бернар. Мы смеялись, глядя на него, но, должно быть, многих, как и меня, не оставляла мысль о том, что ему придется вернуться в тюрьму и отсидеть там еще долгих восемнадцать лет.
Я отвел его в сторону, не зная, что ему сказать.
– Может быть, я могу вам чем-нибудь помочь? – шепнул я.
Он отмахнулся, словно отгоняя от себя эту мысль, а потом схватил мою руку и с чувством сказал:
– Обо мне не тревожьтесь, Чарли. Как-нибудь выпутаюсь...»
«Я – гражданин
Советского Союза»
18 апреля 1921 года Верховный суд США окончательно отверг петицию обвиняемых на пересмотр приговоров и распорядился возвратить синдикалистских деятелей добровольно в федеральную тюрьму Ливенворта. Девять человек из числа освобожденных под денежную гарантию нелегально покинули страну и разными дорогами отправились в Советскую Россию, чтобы принять участие в учредительном съезде Красного интернационала профсоюзов (Профинтерна). Среди них был и Георгий Андрейчин.
В июле 1921 года через Берлин он приехал в Москву. Во время учредительного съезда был выбран представителем Америки в Центральном совете и Исполнительном бюро новой международной организации. А в конце 1921 года принял советское гражданство.
С 1922 по 1927 год работал в государственных учреждениях, а также руководил московской конторой советско-американской коммерческой компании. На всех занимаемых должностях он использовал завязанные в Северной Америке связи и контакты, вел корреспонденцию, сопровождал в поездках по стране немногих прибывавших официально американцев.
В конце 1921 года началась реализация идеи по привлечению американских технических специалистов на работу в Советскую Россию. В январе 1922 года первым директором автономной американской индустриальной колонии «Кузбасс» был назначен друг Андрейчина по Нью-Йорку анархист Билл Шатов. Через Петроград в направлении Кемерово начали переводить приехавших американских рабочих. С января 1922 по декабрь 1923 года в колонию прибыли около 600 американских специалистов. Большинство из них разделяли анархо-синдикалистские взгляды об «индустриальной демократии» и противопоставляли ее «пролетарской диктатуре». Это же стало одной из причин провала проекта по привлечению американских специалистов в экономическое строительство СССР.
Вспыхнувшие в большевистской партии в это время междуусобицы привлекли внимание международных наблюдателей, среди которых был публицист и издатель из Нью-Йорка Макс Истмен. В своей книге в 1925 году он впервые опубликовал выписки из известного «Завещания Ленина» – две конфиденциальные записки, продиктованные тяжелобольным вождем в 1923 году. Истмен предоставил газете «Нью-Йорк Таймс» полный текст документов, где они были опубликованы в 1926 году. В воспоминаниях известный американский журналист писал: «Чтобы эти документы попали в мои руки, ревностную поддержку мне оказал мой друг, болгаро-американец Джордж Андрейчин, знавший русский язык как свой родной. Джордж был что-то вроде человеческого факела; он весь горел желанием поэзии и пролетарской революции».
Близкие отношения Истмена и Андрейчина не являлись секретом для советских тайных служб. Может быть, это и стало причиной его удаления с территории СССР. Андрейчину предложили дипломатическую работу в Лондоне.
В мае 1924 года Георгия Андрейчина назначили советником в советском дипломатическом представительстве в Лондоне, руководимом его соотечественником и единомышленником Христианом Раковским. В 1925-1926 годах некоторое время Андрейчин жил в Вене и Париже, а после возвращения в Москву получил приглашение от Троцкого работать с ним.
Весьма интересное свидетельство об этом периоде осталось в воспоминаниях ведущего американского журналиста Уильяма Генри Чемберлена, который с 1922 по 1934 год был корреспондентом газеты «Крисчен Сайенс Монитор» в Москве (его жена была русская). Рассказывая о впечатлениях, связанных с первыми советскими руководителями – Лениным, Рыковым и Чичериным, он обращал внимание на болгарина Андрейчина: «Самая колоритная личность, о которой в памяти сохранились воспоминания моих русских дней, был Джордж Андрейчин. От него я получал больше информации о ежедневной жизни Коммунистической партии, о течениях в коммунизме и о давлении на диссидентов, чем мог получить из советской печати и разговоров с более внимательными выразителями официальных взглядов».
Ссылка в Казахстан и переписка с Троцким
Во время ХV съезда партии в декабре 1927 года Андрейчина вместе с деятелями объединеной оппозиции исключили из рядов большевистской партии и приговорили к ссылке. Больше двух месяцев его держали во внутренней тюрьме ОГПУ. Его судьбу окончательно решили в конце марта 1928 года, отправив в Казахстан. Только в Петропавловске Андрейчину стало ясно, что он приговорен к трем годам ссылки в Акмолинске.
В этот период он наладил активную переписку с Л.Троцким. В одном из писем сообщал, что все еще не дали работу, и согласно приказу ОГПУ ему не позволено покидать город, несмотря на то, что уже начались песчаные бури, из-за которых трудно дышать. Вполне сознательно конец письма написан на английском, так как в нем содержались острые персональные оценки Сталину: «Коба только временно находится наверху. Рыков и его группа еще не побеждены – они только поставлены в положение «шах» в своей попытке отвергнуть гегемонию Сталина. Можно ли верить в откровенность и честность Сталина, после того как он затягивает петлю вокруг шеи действительных и настоящих большевиков? Я понимаю, что после пленума намного больше арестов по сравнению с тем, что было до него. Что касается меня, мое желание – следить за развитием событий даже из Акмолинска. Мы все еще молоды, и история работает на нас».
В первый год ссылки Андрейчин послал Троцкому и его старшему сыну Льву Седову более десяти писем, телеграмм и открыток. Некоторые из них, однако, не достигли адресата. Андрейчин переписывался и с другими активистами внутрипартийной оппозиции, включая Х.Раковского.
Пророческими становятся слова из его письма руководителю болгарской секции Коминтерна В.Коларову о том, что демонстративное единомыслие вокруг вождя и подкармливаемая нетерпимость к инакомыслящим являются существенным условием, чтобы утвердить единоличный диктаторский режим Сталина. В письме он открыто настаивает на необходимости развития партийной демократии как единственного условия преодоления неизбежного раскола в большевистской партии.
Георгий Андрейчин продолжает поддерживать переписку с Троцким и после его вынужденного отъезда из СССР. 23 сентября 1929 года он посылает письмо в Стамбул Льву Седову. «Я стал столяром и плотником, этим и живем. Делаю стулья, столы, шкафы, диваны, кровати, ящики, сундуки, чемоданы и пр. Лето было страшно сухое, вся степь выгорела, и никакой зелени. Бураны ежедневно – ничего не видно от песка и пыли. Едва дышали. Пишите на имя жены Ильзы Рихтер». Следует сказать, что Ильза и Георгий познакомились в конце 1921 года в секретариате Профинтерна. Ее отец – инженер Карл Рихтер был родом из Белостока, состоял в близкой дружбе с создателем международного языка эсперанто Людвигом Заменгофом.
В ноябре 1929 года болгарин подал заявление о разрыве с внутрипартийной оппозицией. Месяц спустя его приговор на три года заключения отменили и позволили возвратиться из ссылки. Однако все, кто близко знал Андрейчина, говорили, что отход от оппозиции он предпринял в тактических целях. Это же было известно и советским спецслужбам. В начале 1930 года Георгий Андрейчин с семьей возвратился в Москву.
Между Сталиным и Рузвельтом
В начале июня 1932 года в Москве побывал известный американский банкир Уильям Ланкастер, директор «Нейшнл Сити Банка» в Нью-Йорке. Первыми представителями, с которыми встретился он в советской столице, были Валерий Межлаук и Георгий Андрейчин. В Архиве Президента Российской Федерации сохранился обстоятельный доклад Андрейчина о беседе с американским банкиром. Несмотря на то что Сталин в это время находился на отдыхе в Сочи, Каганович и Молотов надежно осведомляли его о беседах с Ланкастером. В подробном письме Сталину от 6 июня 1932 года Каганович сообщал: «Вопрос с Ланкастером не завершен. Первая беседа с ним была неопределенной; он больше слушал, чем делал изъявления. Вчера, однако, мы получили доклад от Андрейчина (кстати, он не заслуживает особого доверия) о его разговоре с Ланкастером. После разговора стало ясно, что Ланкастер очень настоятельно стремится достичь чего-нибудь. Мы решили, что Межлауку нужно снова встретиться с ним и выслушать его, но не вступая в дискуссию по существу проблемы и не обещая ему что бы то ни было».
Иосиф Сталин воспринял посещение американского банкира весьма серьезно, как проявление нового подхода со стороны американского правительства к Советскому Союзу. В шифрограмме от 9 июня Молотову и Кагановичу он отметил: «Доклад Андрейчина и второй разговор Межлаука с Ланкастером свидетельствуют о том, что вопрос о признании СССР и выделении нам кредита или займа уже назрел в Америке».
8 декабря 1933 года в Москву из Парижа прибыл Уильям Буллит – первый посол США в СССР. В марте 1934 года он снова возвратился в СССР, но уже со сформированной командой из молодых американских дипломатов. В своей книге «Свидетель истории», написанной сорок лет спустя, один из дипломатов, Ч.Боуллен, воссоздал картину их встречи в Москве: «Единственные русские, которые прибыли встретить посла и его людей, были шеф советского протокола и Джордж Андрейчин – старый друг Буллита. Этот мелкий инцидент превратился в символ миссии Буллита – больших ожиданий и сокрушенных надежд». Интерес представляет и оценка послом Буллитом болгарина, высказанная им в персональном письме президенту Рузвельту в 1934 году: «Георгий Андрейчин был назначен Наркоминделом отвечать за потребности посольства. Он среди самых очаровательных людей, которых я когда-либо видел. В будущем он мог бы оказаться советским послом в Вашингтоне».
Буллит просил президента Соединенных Штатов и об оказании содействия по отмене приговора против Андрейчина, вынесенного в Америке в 1918 году. В письме он указывал, что и сам болгарин выразил желание быть амнистированным, после чего он смог бы посетить США. В ответном письме от 23 апреля американский президент уведомлял Буллита, что он переслал просьбу Андрейчина главному прокурору США, прокомментировав это тем, что можно надеяться на положительное решение. Позже, после получения ответов от прокурора и заместителя госсекретаря США, Ф.Рузвельт высказал свое сожаление, что в «настоящий политический момент является невозможным отменить приговор».
В июле 1934 года с коротким визитом в Москву прибыл всемирно известный английский писатель Герберт Уэллс. После смерти Джона Голсуорси он был выбран председателем международного ПЕН-клуба. Кремль определил, чтобы писателя официально сопровождал Георгий Андрейчин. Архивные кинокадры продемонстрировали постоянное присутствие Андрейчина во время визита именитого британского гостя. Вместе с известными советскими публицистами Михаилом Кольцовым и Ильей Эренбургом он встретил Герберта Уэллса и его сына на московском аэродроме. Три дня спустя сопровождал английского писателя при посещении Максима Горького. На одном из кинокадров заметен оживленный разговор Герберта Уэллса, Георгия Андрейчина и Алексея Толстого в Ленинграде.
В личном архиве Чарльза Боуллена в Библиотеке Конгресса США сохранились расширенные варианты воспоминаний бывшего американского посла в СССР. Некоторые части из них не вошли в его мемуары, вышедшие в 1973 году, не известны широкой публике. В них, к примеру, осталось интересное описание личности Андрейчина: «Он был исключительно привлекательной личностью, с очень теплым сердцем и острым умом, безгранично идеалистической натурой. Я думаю, что его судьба симптоматична для многих европейцев, привлеченных в самом начале активностью коммунизма, но пострадавших из-за своих иллюзий».
Пешком до Чибью
Вскоре после убийства Кирова, 11 февраля 1935 года, Георгия Андрейчина арестовали и привезли во внутреннюю тюрьму НКВД на Лубянке. В Центральном архиве Федеральной службы безопасности РФ сохранилась заполненная 13 февраля «Анкета арестованного Георгия Ильича Андрейчина». В графах «национальность» и «гражданство» написано: «македонец (болгарин), советский гражданин», в графе «профессия» – «журналист». Последний адрес, по которому арестованный жил с женой Ильзой Карловной и двумя дочерьми, – Москва, Старопименовский переулок, дом 14, квартира 11.
1 мая 1935 года в конфиденциальном письме президенту Соединенных Штатов Буллит указывал: «Джордж Андрейчин находится в тюрьме на Лубянке, ожидая смерти или ссылки. Кстати, я получил послание от Андрейчина, высланное тайным каналом из тюрьмы ОГПУ на Лубянке. Он просит меня не прилагать никаких усилий, чтобы спасать его, так как именно тогда его, без всякого сомнения, расстреляют».
В сентябре 1935 года Георгия Андрейчина перевели в Бутырскую тюрьму. 1 ноября 1935 года ему позволили свидание с женой. Из архива Министерства внутренних дел Республики Коми, где сохранились два личных учетных листа Андрейчина, удалось установить, что его осудили 25 октября 1935 года за КРТД (контрреволюционная троцкистская деятельность) и привезли 17 ноября 1935 года в распределительный лагерный центр в Котлас. В конце декабря Ильза Андрейчина получила отсюда два письма от мужа. В одном из них он уведомлял жену, что ему предстоит перемещение пешком в Чибью, который находится в 700 километрах от Котласа. Идти придется при температуре 40 градусов ниже нуля.
Второй личный учетный лист арестованного Андрейчина, сохранившийся в Государственном архиве Республики Коми, зарегистрировал его приход 30 декабря 1935 года в управление Ухто-Печорского трудового исправительного лагеря, в поселок Чибью. 18 января 1936 года болгарина перевели на нефтяной промысел № 3 возле Яреги. С августа он находился в отделении № 4 возле Шудаяга. 25 мая 1937 года Андрейчина перевели в отдаленный угольный промысел возле Усть-Усы. А меньше чем через год, 11 июня 1938 года, он попал в Воркуту.
Последние записи в листке учета очень короткие. В первых числах октября 1938 года болгарина посадили в центральный следственный изолятор в Воркуте, а уже 3 января из Москвы неожиданно получили приказ о транспортировке Андрейчина обратно в Бутырскую тюрьму. Никаких сведений по поводу ареста и о допросах в Воркуте нет. Как нет ответа и о причинах его возвращения в советскую столицу. Вместе с этапированным в Москву послали и его личное дело, которое все еще остается недоступным.
Среди воркутинских узников
Одну из немногочисленных историй о пребывании Андрейчина в воркутинском лагере рассказал несколькими десятилетиями позже тоже бывший политзаключенный, которому представилась возможность работать в лагере врачом. По его словам, на него произвело впечатление отсутствие больных цингой в одном из бараков. Доктор поинтересовался о причине, и ему объяснили, что один из заключенных, Георгий Андрейчин, посоветовал делать отвар из ветвей ели. Это и спасло от цинги. Врач сумел выхлопотать Андрейчину возможность работать при лагерной больнице, где он стал завхозом.
Интересное свидетельство можно найти во втором переработанном издании книги А.Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ». В Соединенных Штатах, куда писатель был вынужден эмигрировать в 1974 году, он познакомился с одним из бывших сталинских узников – Франком Диклером. В 1937 году Диклер из Нью-Йорка переехал в Москву и в разгар массовых репрессий был арестован. Оказался в лагере, стал железнодорожником на станции в окрестностях Воркуты. Годом позже совсем неожиданно среди новой партии узников он заметил знакомое лицо Георгия Андрейчина. За двадцать лет до этого Франку удалось слышать выступление Андрейчина на митинге в Нью-Йорке. После встречи в лагере Георгий-Джордж поведал ему о троцкистской голодной забастовке в Воркуте.
Как-то Диклер снова заметил Андрейчина среди группы узников, погруженных на открытые платформы поезда, который должен был двинуться в неизвестном направлении. Поезд медленно стал отходить. Джордж тоже увидел Франка и начал выкрикивать слова на английском языке, но не глядя на него.
Другие узники, очевидно, понимавшие английский язык, начали кричать вместе с Андрейчиным. Начальник эшелона был вынужден на некоторое время остановить состав. Раздались выстрелы. После того как поезд двинулся вновь, Диклер уже не разглядел болгарина и не имел никакой возможности узнать о нем что-либо.
Два года одиссеи Георгия Андрейчина после его перевода в Москву в январе 1939 года остаются загадкой. Ходили слухи, что с 1939 по 1941 год он содержался в одном из тайных сталинских лагерей.
Возвращение на родину
В июле 1941 года Андрейчин находился в Москве уже вместе с семьей. Хороший знакомый по Профинтерну Соломон Лозовский пригласил его работать в новое советское информационное агентство. За весь период войны до возвращения в Болгарию в ноябре 1945 года Георгий Андрейчин был помощником начальника отдела англо-саксонских стран в информагентстве. С октября 1941 по август 1943 года находился в Куйбышеве, куда были эвакуированы иностранные посольства и журналисты.
Новые архивные документы подтверждают, что Георгий Андрейчин во время войны имел контакты и личную переписку с Чарли Чаплиным. Один из сотрудников дипломатической миссии США в Советском Союзе с июля 1942 до весны 1944 года Джеймс Маккаргер в своих мемуарах счел возможным тоже упомянуть болгарина: «Я познакомился с личностью, впечатляющей меня всегда. Его имя Джордж Андрейчин. Я не мог себе представить, как он сумел сохранить себя в живых до 1942 года. Он приходил и весьма свободно разговаривал в посольстве с многими из нас. Он был весьма интересным человеком. Я был очарован его рассказами».
После возвращения в Болгарию Георгий Андрейчин поступил на работу в Министерство информации и пропаганды, где на него возложили организацию издания газеты «Свободная Болгария» на английском языке. После парламентских выборов 18 ноября 1945 года его назначили начальником канцелярии председателя парламента Васила Коларова. Летом 1946 года Андрейчин входил в болгарскую делегацию на Парижской мирной конференции.
30 сентября 1947 года Георгий Андрейчин принял участие в церемонии встречи группы американских сенаторов и конгрессменов, посетивших Болгарию в связи с разъяснением плана Маршалла по экономическому восстановлению Европы. А в 1947 году начал работать в болгарском Министерстве иностранных дел в ранге полномочного министра.
Интерес в связи с его международной деятельностью представляет справка, сохранившаяся в архиве Министерства внутренних дел Болгарии. Этот документ – на русском языке. Хоть он не датирован, можно предположить, что подготовлен, по всей вероятности, во второй половине 1948 года. Судя по всему, справка проистекала из ведомства генерала В.Абакумова в Москве. В справке категорически подчеркивалось: «Считаем необходимым, в наших общих интересах, изолировать Андрейчина от государственных дел Болгарии, не выпускать его за границу и создать ему такие условия в стране, при которых он не смог бы поддерживать бесконтрольный контакт с иностранцами».
Приговор по «быстрой процедуре»
Первые достоверные сведения о судьбе Георгия Андрейчина после его таинственного исчезновения из Софии в конце апреля 1949 года были получены лишь в конце 1990-х годов ХХ века после рассекречивания некоторых документов из архивов Федеральной службы безопасности Российской Федерации и архива Министерства внутренних дел Болгарии. В 2005 году еще ряд важных документов, проливающих свет на его судьбу, был обнародован на интернет-странице русской неправительственной организации «Мемориал». Документы указывают, что Андрейчина арестовали 29 апреля 1949 года советские спецслужбы. Его перевезли до штаба советских войск в Румынии и оттуда 4 мая доставили в следственную тюрьму МГБ в Москве. По предложению генерала Абакумова и с резолюцией Сталина болгарина осудили по быстрой процедуре как «американского агента». 20 апреля 1950 года он был расстрелян.
Особого внимания заслуживает мотивировка смертного приговора. Вот текст этого недавно рассекреченного документа.
«Андрейчин Георгий Ильич, бывший заведующий отделом информации Министерства иностранных дел Болгарской народной республики, 1894 года рождения, болгарин, с 1921 по 1925 год состоял членом ВКП(б). Арестован 12 мая 1949 года. Обвиняется в шпионской деятельности. Агент американской и английской разведок. С 1923 года являлся активным троцкистом, непосредственно был связан с Троцким, Радеком, Раковским и другими врагами народа, вместе с которыми проводил подрывную деятельность против ВКП(б) и Советской власти. В 1924 году, в период работы в полпредстве СССР в Лондоне, был завербован английской разведкой, которую снабжал шпионскими материалами о политическом и экономическом положении СССР. В 1931 году, находясь в Москве, поддерживал шпионскую связь с английским разведчиком Альфредом Чоллертоном (выдворен из Советского Союза). С 1941 года являлся агентом американской разведки и был связан с сотрудниками посольства США в Москве разведчиками Тейером, Диккерсоном и пом. военного морского атташе Руллардом (выехал из СССР), которым передавал разведывательные данные о положении в Советском Союзе. В 1945 году, прибыв из СССР в Болгарию, по заданию бывш. американского посла в Москве Гарримана связался с представителем США, входившим в состав Союзной Контрольной Комиссии по Болгарии Барнсом. В последующее время через Барнса и при личной встрече с Гарриманом в Париже, куда Андрейчин выезжал в составе болгарской делегации на Мирную конференцию, снабжал Гарримана секретными данными о политическом и экономическом положении Болгарии. В соответствии с данными Центрального архива ФСБ после расстрела останки болгарина были сожжены в крематории, после чего его прах был захоронен в общую могилу № 3 на Донском кладбище Москвы».
Г.Андрейчин реабилитирован Военной коллегией Верховного суда СССР уже пять лет спустя после смерти Сталина – 11 марта 1958 года. 15 июля того же года ЦК КПСС короткой телеграммой известил Софию о реабилитации болгарина. Правда, по подобию ряда других же таких сообщений, тенденциозных и фальшивых, даже в этой информации дата его смерти была указана неверно: «Умер 17 сентября 1952 года».
Йордан БАЕВ,
доцент, доктор исторических наук.
Снимки предоставлены автором.
г.София, Болгария



Гласувай:
0



Няма коментари
Вашето мнение
За да оставите коментар, моля влезте с вашето потребителско име и парола.
Търсене

За този блог
Автор: tolstoist
Категория: Политика
Прочетен: 2073966
Постинги: 1631
Коментари: 412
Гласове: 1176
Календар
«  Март, 2024  
ПВСЧПСН
123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031