ТОЛСТОВСТВО
В пензенских епархиальных ведомостях № 22 от 16 ноября и в № 23 от 1 декабря 1897 года, в неофициальной части был опубликован подробный материал «Очерки современного раскола и сектантства. Новые секты»*. В этом материале были подробно рассмотрены причины появление толстовщины, как народной секты. До конца ХIХ века эволюция религиозных идей в сектантстве шла двумя путями — путем рационалистического (или евангелического)* и путем духовного христианства. Начало рационалистическому христианству положила чисто интеллигентная проповедь Тверитинова. Распространившись после него в народной массе, рационалистические учения были освежены новым элементом во второй половине XVIII столетия через соприкосновение с духоборчеством. Появилось, таким образом, молоканство. Спустя почти сто лет, рационалистические секты вновь были освежены пропагандой меннонитов и баптистов. Под их влиянием русский рационализм принял форму штундо-баптизма. Духовное христианство происхождения чисто народного. Выйдя из того же религиозного брожения, которое создало безпоповщину, духовное христианство сохранило на первых порах связь с расколом, и, отвергнув церковные формы, ввело другие, заимствованные из народного обихода. Так сложилась хлыстовщина. Идеи духовного христианства, положенные в хлыстовщине, были несколько очищены в секте духоборцев (Милюков).
Толстовщина знаменует собою внесение в систему народного вероучения философских и социальных идей интеллигенции. Русский евангелизм твердо держится Св. Писания, понимаемого свободно, духовное христианство верует в озарение свыше или в лице избранных людей (хлыстовщина) или всей сектантской массы (духоборцы)*. Толстовщина положительно отрицает подлинность и богодухновенность Св. Писания (Евангелия), не верит и в духовное озарение. Скорее всего, это деистическая и пантеистическая философия, тесно связанная с целой системой своеобразных социально-политических воззрений.
До начала 90-х или конца 80-х годов ХIХ века толстовщина не представляла собой не только правильно сформированной секты, но даже сколько-нибудь определенного мировоззрения. Люди, увлеченные идеями Л. Н. Толстого, стремились лишь провести в своей жизни какой-нибудь наиболее резко выраженный принцип своего учителя, вроде ручного труда, непротивления злу или безбрачия. Возникали (и скоро распадались) "культурные скиты", "интеллигенты-одиночки" шли прощаться в деревню. Народная масса оставлялась, однако, в стороне. Ей "подражали", религиозные верования и, общественные порядки массы почти не подвергались критике со стороны толстовцев, потому что религиозные воззрения самых "скитников" и "опростившихся" были довольны неопределенны. Религия стояла у них, во всяком случае, на втором плане, если не на третьем. Но с начала 90-х или даже половины 80-х годов ХIХ века начинает намечаться новое явление. Интеллигентные последователи Л. Н. Толстого несут теперь в народную массу именно религиозную и политико-социальную доктрину. Они пользуются значительным успехом, пользуются потому, что эта доктрина заключает в себе много заманчивого для народа. Касаясь вопросов веры, толстовщина предрешает и вопросы государственной и общественной жизни, — вопросы, стечением разнообразных условий возникшие в массе.
Толстовщина, как секта, в то время была распространена главным образом в Харьковской губернии, в Закавказье, проникала и в некоторые другие южные губернии. Но ошибочно было бы думать, что ее нет и в других местах, что сектанты других губерний не привлекались бы секторами — проповедниками к объединению с толстовщиной. Пропаганда толстовщины ведется отчасти устно, а главным образом, посредством распространения сектантских сочинений среди народа. Сочинения ни одного из знаменитых русских писателей не распространены так широко, как последние, не прошедшие через цензуру сочинения гр. Толстого. По-видимому, даже, это запрещение их цензурой еще более послужило к их популярности, особенно среди образованных классов общества. В России они печатались на машинах Ремингтона и воспроизводились на гектографе или монографе в десятках, тысячах городах, а даже и в глухих местечках. Типографии Женевы, Лондона, Парижа, Берлина, Лейпцига и Вены выпускают ежегодно десятки изданий этих сочинений на русском языке и удачно сбывают их в Россию же. Поэтому нет ничего удивительного, что не только духовенству столицы и больших городов приходилось сталкиваться с людьми знакомыми или всего чаще увлеченными учением Л. Н. Толстого, но и простым сельским пастырям. Равным образом, нет ничего удивительного и в том, что сектанты разных именований значительно заражены духом толстовского учения: к ним ведь, прежде всего и направлялась проповедь, среди них и распространялось преимущественно сочинения знаменитого писателя.
Несмотря на свою распространенность, толстовщина того периода была только формирующейся сектой. Основной принцип религиозной догмы толстовщины заключается в полном отрицании богодухновенности всего Св. Писания. Отсюда следует отрицание почти всей православной догматики и принятие морали, как учения, изложенного мудрым и "честным" (терминология секты) человеком. Мораль принимается лишь Евангельская — книги Ветхого Завета для секты не существуют. Но и отношение к книгам Нового Завета весьма неустойчиво. Немногие признают Новый Завет всецело книгой исторической (подлинной), подавляющее же большинство признает не подлинными многие места, будто бы составленные православным духовенством из корыстных видов. Наконец, некоторые из сектантов открыто утверждают, что подлинного в Евангелиях — это 8 - 13 главы Ев. От Матфея. Часто отрицаются апостольские послания, главным образом, послания ап. Павла, будто бы извратившего христианство. Но что признается, бесспорно — это "Евангелие", составленное гр. Толстым. В настоящее время это Евангелие есть в отделе редкой книги библиотеки Мордовского университета (Прим. Н.И.Н.). Большим почетом пользуются также и, как источник вероучения и, как назидательные книги — "Царство Божие внутри вас есть"… "В чем моя вера?" и др. Между духоборцами — толстовцами, а равно и молоканами распространен, как символическая книга, исправленный духоборческий катехизис, под названием — "Исповедальная песнь христианина или духоборческо-молоканский символ"; между толстовцами- штундистами — "Катехизис братства Иисуса (штунды)"; наконец, между хлыстами-толстовцами—"Благодатная весть о Царстве Божьем, царстве разума, переданная нам Иисусом из Назарета". Источником социально-политических воззрений секты являются отчасти вышеуказанные произведения гр. Толстого, а отчасти — книги и брошюры.
Догматическое учение секты, претендующей на руководящую роль в сектантстве, не имеет устойчивого, определенного выражения. Эта неустойчивость происходит от значительной трудности понимания основ догматического учения гр. Толстого, отчасти от неопределенности взглядов, отчасти из других побочных обстоятельств. Явившись с проповедью объединения между духоборцами, хлыстами, молоканами и штундистами, т.е. сектантами весьма разнородными и по содержанию и по характеру своего учения, толстовщина не могла настаивать на принятии всей своей догматики указанными сектантами. Она начинает свою проповедь провозглашением, главным образом, тех положений, преимущественно моральных, которые уже издавна намечались в этих сектах. В противном случае, поступи она иначе, между новой и старыми сектами возникли бы лишь бесконечные споры. Лишь по мере того, как сектанты увлекаются толстовской моралью, и догматическая сторона секты выступает яснее. Кн. Хилков и др. основатели толстовщины, как секты в таком виде излагают свою доктрину: «Бог есть премирный разум. Оно сотворил видимый мир, и этот последний, как получивший от Бога свое бытие, есть истинный сын Божий. Отсюда понятно, заключает кн. Хилков, что второго лица Св. Троицы, как отдельной личности (ипостаси) не существует, да и не может существовать, равно как не существует и Духа Святого. Если Сын Божий есть мир, то Дух Святой есть ничто иное, как проявление Божественной силы, создавшей этот мир. Отсюда же следует и то, что за Иисусом Христом безусловно не может быть признано Богочеловеческого достоинства».
Яснее и более резко излагает учение о лице Иисуса Христа другая версия, распространенная главным образом, между толстовцами - штундистами. Эти сектанты утверждают, что «Бог есть слово (Иоан. 1,1), а Иисус Христос не Бог, а такой человек, как и все, сын плотника и Марии, имевший и других братьев и сестер. Его мать была такая же женщина, как и у всех жены (Мф 1, 18 - 20). Что касается Св. Духа, то он также не есть Бог, а только тот, который подкрепляет нас и ходатайствует за нас. Если же Иисус Христом не есть Бог или Сын Божий, то, очевидно, нельзя говорить о каких бы то ни было искупительных заслугах, усвояемых Его смерти и страданиям. Как простой человек — Христос умер на кресте не за грехи людей, а за то, что говорил людям правду и тем самым подал нам высокий образец страданий за истину ("образ дах вам, да якоже аз сотворил, и вы творите такожде") и в этом отношении смерть Иисуса Христа можно признать спасительной».
Уже из этого краткого очерка учения толстовцев о Боге становится понятным, что оно не могло быть усвоено во всей полноте народной массой, не способной возвыситься до философских отвлечений, а равно не могло всецело привиться и к тем сектам, к которым была обращена проповедь. Попытки же усвоить подобное воззрение привели к неожиданным результатам. В то время как одни из толстовцев утверждают, что веруют в Бога и даже признают Иисуса Христа Богом, другие отрицают бытие Божие вообще. Что действительно некоторые адепты толстовщины проникнуты атеистическим направлением, было видно, из проповеди одного из фанатичнейших приверженцев новой секты — Ивана Мухи. Муха отрицал бытие Божие. Иисуса Христа считал простым, но умным и честным человеком, распятым за распространение своего учения и умершим на кресте. Муха отвергает, далее, все таинства, молитву и все обряды. "Что тебе за охота, проповедует он, идти в церковь, где поп даст тебе с ложечки каплю вина и за это ты должен платить ему деньги?" и т.д.
В первое время сами проповедники толстовщины не знали, по-видимому, куда склониться, на сторону ли пантеизма, как более, соответствующего взглядам гр. Толстого или же в сторону деизма. Учение кн. Хилкова и других сектаторов-проповедников об отношении Бога к миру дает право думать, что в учение гр. Толстого внесена деистическая, а отчасти и теистическая поправка. Отношение Бога к миру, утверждают толстовцы, проявляется в любви (Бог, очевидно, личность), и для человека, желающего достигнуть спасения, необходимо возможно полное и постоянное практическое осуществление любви к ближнему. Отсюда у проповедников толстовства следует отрицание необходимости для спасения особой благодати Божьей и всего, в чем она преподается человеку, т.е. таинств, икон, мощей и т.д. Итак, отношение человека к своему ближнему, должно вытекать из понятия об отношения Бога к миру. Отношение к Богу должно вытекать из отношения из понятия о существе Божьем. Так как Бог (разум или слово) есть Дух, то и поклонение Ему должно совершаться только в духе. Отсюда следует отрицание внешней молитвы, праздников, постов и аскетических подвигов.
Взгляды толстовцев на почитание мощей, икон и на внешнюю молитву, праздники, посты и т.д. развиты довольно определенно, но всего полнее развито их учение о таинствах. Учение о таинствах, как мы видели, вытекает у них из понятия об отношении Бога к миру, а отчасти, конечно, и из отрицания догматов о троичности и о божественном достоинстве Иисуса Христа.
Так, о крещении сектанты учат, что оно есть замена или, точнее продолжение ветхозаветного обрезования и потому совершенно излишне для верующих, по слову Ап. Павла — "Обрезование ничто и необрезование ничто, но в соблюдении заповедей Божьих". Так рассуждает одна часть толстовцев. Другая часть, к удивлению, признает крещение за действие необходимое для спасения. Только, говорят сектанты, всякий должен креститься не по принуждению, а совершенно сознательно. Отсюда следует, что нельзя крестить детей, как не обладающих разумной волей и сознанием.
Как в учении о таинстве крещения, так и в учении о таинстве причащения толстовцы не согласны между собой. Одни из них причащение Тела и Крови Христовой понимают лишь в духовном смысле. Всякий, внимающий учению Христову и исполняющий его, утверждают они, через это исполнение уже причащается Тела и Крови Христовой. Другие сектанты, напротив, проповедуют, что мы, когда видим пищу и пьем воду, то в это самое время и, причащаемся Тела и Крови Христовой, потому что наша пища и есть Тело Христово, а вода — Кровь Его (?). Эти, последние сектанты, по-видимому, недалеко ушли от упомянутого Ивана Мухи, советовавшего своим последователям идти в кабак и там пить вино, так как здесь вина дадут больше, чем в Церкви.
Учение толстовцев-сектантов о браке является полным отрицанием известных взглядов гр. Толстого на половые отношения. Толстовцы-сектанты сущность брака видят во взаимной любви мужчины и женщины. Если они действительно любят друг друга, ясно, что Бог сочетал их. Церковное же венчание вовсе не является гарантией Божественного сочетания: ведь, после венчания церковного супруги очень часто ссорятся, ненавидят друг друга и изменяют один другому.
Что касается учения о втором пришествии Христовом, о страшном суде, об аде и рае, то часть толстовцев по этим пунктам определенного учения не имеет, а другая — прямо отрицает и второе пришествие, и всеобщий суд, и загробную жизнь.
Уже из краткого очерка догматического учения секты видно, что ее нельзя назвать сформированной, установившейся. В ее учении о Боге проглядывают и пантеистические и деистические и даже теистические воззрения, превращающие порою, в народной массе, в атеистические. Те же двойственные черты носит и сектантское учение о таинствах. Здесь мы встречаем и евангелические воззрения, свойственные нашим старым сектам, и чисто рационалистические. Такое разнообразие воззрений по одним и тем же предметам зависит, по-видимому, отчасти и, от миросозерцания проповедников, а главное, кажется, от той среды, в которой они распространяются. Догматическое учение толстовщины иначе излагается штундистам и молоканам, иначе православным и иначе духовным христианам. Такой эклектический характер догматики секты является, по-видимому, вовсе не случайным. В таком именно виде секта всего скорее может служить "всем и вся", т.е. скорее может объединить в себе разнообразные сектантские толки. Штундист и молоканин находят здесь нечто себе сродное, духовный христианин отыскивает то, что способно просветить его собственные, довольно смутные представления. Толстовщина, по видимому, откладывала на будущее время подробное развитие своей догматики, выдвигая пока лишь три положения — отрицание богодухновенности Св. Писания, Троичности лиц в Боге и Божественного достоинства в лице Иисуса Христа. Но эти три принципа, согласные воззрениям духовным христиан, положительно разрушают и штунду и молоканство, почему толстовщина некоторыми исследователями и принималась за то духовное христианство, осмысленное лишь философскими воззрениями интеллигенции. Но уже общий характер воззрений толстовщины показывает, что подобное отождествление очень поспешно.
Наиболее определенным характером отличается нравственное учение секты. Все оно исчерпывается несколькими заповедями: 1)люби ближнего, так как от этого зависит спасение человека, 2) не клянись, 3) не воюй, 4) не судись, 5) не противься злу. Специальные заповеди гр. Толстого о мускульном труде, о безбрачии, о неедении мяса, о неупотреблении вина и табака имеют очень малое применение, лишь по местам. Система нравоучения, построенная на первых пяти заповедях, имеет громадные практические последствия, вводящие нас непосредственно в область социально-политического учения новой секты. Основываясь на второй, третьей и четвертой заповедях, толстовцы безусловно отрицают всякую клятву, в том числе и присягу на верность подданства, военную службу и все современное судоустройство. Таким образом, сектанты, являются фактически не связанными с государством, de jure не признают его законов, или же хотят признавать лишь те, которые, по их выражению, не противны закону правды Божьей. На деле же выяснилось, что весьма многие действующие законы не согласны с нравственной доктриной толстовщины. И если толстовцы не решаются, открыто противиться им, так как противиться злу" нельзя, то противятся пассивно. В последнем, большом сочинении гр. Толстого приводится много примеров, подобного пассивного "противления", как, весьма действительного, по его словам. Военная служба подвергается самым резким порицанием со стороны сектантов и в отношении именно к ней всего более сказывается их пассивное противление. Благодаря этому сопротивлению, становясь лицом к лицу с действующей государственной властью, встречая с ее стороны требования, как раз противоречащие их понятиям о "правде Божьей", толстовцы, естественно, должны были выработать и действительно выработали вполне отрицательный взгляд на всякую власть, конечно и наивысшую. Если власти, утверждают толстовцы, принуждают исполнять законы, противоречащие законам Христа, очевидно, это власти не христианские, нечестивые, и истинным христианином должны быть отвергнуты. Аргументация этого положения у всех толстовцев почти одинакова, так как одинаково заимствована из "Царства Божия". Их нельзя было смутить и вопросом — признают ли они власть Государя Императора? Практически — многие из толстовцев ответили на этот вопрос отказом принести присягу на верность подданства в 1884 году. Рассуждая теоретически, толстовцы говорят: "у нас один царь небесный, царя земного мы не знаем. Все дети одного отца и потому все равны, мы признаем только одного Царя и Законодателя, одного Судью и Правителя над человеком — Бога. Двум господам служить нельзя. Отечеством нашим признаем весь мир, соотечественниками всех людей — турок, немцев, армян, персиян, одинаковых нам, русских мы не знаем — все равны. Земля Божия, а не царская, Господь сотворил ее для всех. Кесарево — только одни деньги"*.
К такому же точно учению о власти, о государстве толстовцы приходят и путем положительным — из анализа заповеди "люби ближнего, как самого себя". Полное осуществление любви к ближнему, утверждают толстовцы, необходимо должно повести за собою такое устройство человеческого общества, где бы все были равны, где, следовательно, не должно быть начальников и подчиненных, богатых и бедных. Если все люди равны, как дети одного отца, если все, что мы видим — Божье то не может существовать и того, что обозначается словом "собственность" — мое, твое, свое. А так как богатство основывается на собственности, собственности же не должно быть, то, очевидно, богатство должно быть разделено между теми, кто его не имеет и кто способен к труду. Наконец, нельзя различать русских от нерусских, раз все люди братья, все ближние, которых должно любить, как самого себя*.
Таким образом, идя и отрицательным и положительным путем, толстовцы приходят к анархизму и коммунизму (на религиозной почве), а также и к космополитизму и к экуменизму.
Из всего вышеизложенного понятно уже, как относится толстовщина к Православной Церкви. Как и большинство сектантов, новая секта свое отрицательное отношение к Православной Церкви проявляет, прежде всего, осуждением жизни православных мирян, — осуждает нерадение православных к вере, неуважение к праздникам, выражающееся в пьянстве, сквернословии, табакокурении. От мирян делается естественный переход к иерархии. Епископов и священников толстовцы называют фарисеями, воссевшими на Моисеево седалище, носящими воскрилия одеж и широкие одеяния, языческими жрецами, обманщиками, желающими лишь одного — платы за требоисправления. Хорошо понимая государственные значение Православной Церкви и духовенства, как нравственной опоры существующего порядка, толстовцы откровенно заявляют: "як бы не було попив, то не было бы и царив, не було б ни вийска, ни судив, ни справныкив, ни губернаторив. Не дралы б нас и гроший на подати".
Страстно порицая жизнь и деятельность православных пастырей и пасомых, сектанты, естественно, отрицают и то учение, проповедником которого является православная иерархия. Отрицание начинается с церковно-богослужебной внешности и направляется к основным догматам христианства. Секта, видящая в Боге высшую силу и признающая значение за одной христианской моралью, естественно должна отрицать и действительно отрицает православные храмы, все богослужебное устройство, внешнюю молитву. Сектанты презрительно относятся к почитанию креста, икон ("идолов"), мощей*, осуждают крестное знамение, поклоны, коленопреклонения, жертвы в пользу храмов, соблюдение постов, праздники Православной Церкви. Один из ревностных проповедников толстовства, уже упомянутый нами Иван Муха, в своем учении кратко суммирует все отрицательное отношение толстовщины к православию: таинств не должно быть равно и всякой молитвы, иконы-идолы, храмы-хлевы. "Хочешь молиться, говорит он, поставь крест в конюшне — вот и храм". Мощи святых — набальзамированные тела, устроенные духовенством с корыстной целью*.
Таково в кратких чертах учение новой секты, заключающей в себе и черты чистого рационализма и старого сектантского евангелизма, и духовного христианства, и идей интеллигенции*.
Теперь проследим объединяющее влияние толстовщины русского сектантства.
Ошибочно было бы думать, что проповедь толстовщины, как религиозно-социальной секты, вносит все новое или даже много нового в религиозно-социальное учение русских сектантов разнообразных оттенков. Л. Н. Толстой в одном из своих сочинений откровенно сознается, что, и сам он многому научился от тех же сектантов. И это не пустые слова. Если даже бегло просмотреть письменные изложения веры, например, молокан, духоборцев и штундистов, составленные еще в то время, когда об учении гр. Толстого не было ничего известно, то можно найти в них массу сходных черт с учением новой секты. Отрицательное отношение к православной Церкви молокан и штундистов, почти тождественно с отношением к Церкви толстовщины. Взгляд последней, на таинства православия также не отличается от взгляда тех же сектантов. Социально-политические и коммунистические воззрения давно свойственны молоканству, штундизму, духоборчеству и многим другим сектам.
Так, штундисты, отвергая социально-политический порядок, существующий в России, и восхищаясь порядком немецким, мечтают о наступлении новых форм жизни. Между ними бродят идеи о свободе, равенстве, о разделе земли, имуществ. Иисус Христос, говорят они, пострадал за весь род человеческий; следовательно, любовь Его ко всем была одинакова, поэтому и блага мира сего должны быть разделены между всеми поровну. Сектанты отвергают всякие права частных лиц на житейские достатки и на имущественную собственность. Ссылаясь на Св. Писание, они резко отрицают православное учение о повиновении властям, а на основании 33 - 37 ст. 5 гл. Ев. От Мф. Положительно отвергают клятву*.
Что касается молокан, то одно уже существование среди них отдельного толка "общих" указывает, как широко были развиты коммунистические воззрения среди сектантов еще задолго до появления учения Л. Н. Толстого. Но еще за шестьдесят лет до появления штундизма, когда молоканство начало только слагаться, как отдельная секта, духоборцы в своем прошении на имя губернатора Каховского высказывали следующие взгляды. Не отрицая в принципе власть, признавая ее даже необходимой "для общества злых" (читай - православных), духоборцы замечают, что "чада Божьи" (т.е. духоборцы), по слову Спасителя, "не от мира сего", они сами избегают зла не ради страха, а по внутреннему побуждению, и потому для них власти не нужны. Царь необходим для укрощения злых, лютых и разбойников. Духоборцам не нужен также суд, потому что кто сам никогда никого не захочет обидеть, тому, очевидно, суд излишен. Распри и война непозволительны, потому что войны бывают против врагов, а, по слову Христову, с врагами не воевать нужно, а должно их любить и своей любовью укрощать. Здесь, как видим, ясно выражается и знаменитый принцип "непротивления". Непозволительна, наконец, по мнению духоборцев клятва, а отсюда, конечно, и присяга на верность подданства.
В довершение сходства мы должны отметить, что социально-политические воззрения как старых, так и новой секты стоят исключительно на религиозной почве.
Уже из этих беглых замечаний видно, что и эти взгляды и религиозное отрицание, которые некоторыми считаются лишь принадлежавшими толстовщине, в значительной мере свойственны и старым русским сектам. И, однако, несомненно, толстовщина принесла этим сектам нечто совершенно новое и действительно выступила объединительницей разрозненных и вечно враждующих русских евангеликов и духовных христиан.
Рассмотрим, в частности, при привнесла нового выше означенная секта в учение духоборцев, молокан, штундистов, и тогда будет в праве сделать общие выводы о роли толстовщины в сектантстве:
I. Всего очевиднее влияние толстовщины отразилось на современном духоборчестве. Учение духоборчества, сильно спиритулизированное в самом начале интеллигентными или начитанными вождями, не могло быть усвоено массой в этом чистом виде. Выделив из себя молоканство, оно постепенно сделалось игрой в символизм и настойчиво требовало обновления. Обновление и явилось в виде толстовщины. Поселенные в 1891 году среди духоборцев толстовцы быстро познакомились с исповеданием веры духоборцев, "нашли его крайне извращенным, а религиозное сознание сектантов и нравственное поведение низко упавшим" . Ревностные проповедники толстовщины постарались исправить и осмыслить духоборческое учение, и с этой целью издали "молокано-духоборческий символ", известный под именем "Исповедной песни христианства".
Здесь авторы, применяясь к прежней духоборческой форме изложения и распорядку вопросов, внесли в духоборческий символ свое толстовское толкование религиозных истин, внесли и ряд социально-политических вопросов .
По словам весьма компетентного исследователя, проповедь толстовщины в начале довольно благоприятно повлияла на духоборчество, именно — уничтожила большинство туманных отчасти мистических, отчасти рационалистических бредней, всю игру в символизме, а взамен этого дала более просветленный взгляд на догматы и историю христианской веры. Прежде всего, та часть духоборцев, которая прониклась идеями толстовщины (т. наз. "постническая" — вегетарианская партия), отказалась от прежнего духоборческого взгляда, что евангелие начертано у них в сердцах, а как книга — оно не нужно им. Напротив, теперь между духоборцами значительно распространено евангелие и читается оно довольно охотно; заучиваются тексты и мало помалу приобретается знание библейских событий, и если бы не более верное, то, во всяком случае, более правдоподобное представление о Боге, о лице Иисуса Христа. Истинно библейского представления о Боге и об Иисусе Христе духоборцы, конечно, не могут получить, так как евангелие читается и, тексты заучиваются при свете и под руководством переработанного толстовцами духоборческого катехизиса, т.е. совершенно тенденциозно, для оправдания учения гр. Толстого. И это учение толстовцев о Боге, о лице Иисуса Христа духоборцы усваивают тем легче, что их прежние представления о том же предмете носят почти тот же характер. Другими словами, толстовщина, пропагандируя свое учение между духоборцами, постаралась несколько ассимилироваться с последними, из секты философской стать духовным христианством. Но и в этом случае ощущается заметное влияние.
Духоборцы раньше утверждали, что бог есть существо высочайшее, проявляющее себя в трех различных силах и в трех различных областях. Если эти силы проявляются в человеке, то могут быть обозначены, как разум, память и воля (Отец - память, Сын - разум, слово, Дух Святой-воля); если в видимой природе, то эти силы могут быть названы светом, животом, покоем, если, наконец, Бог проявляется в пространстве, то три силы, присущие Ему, могут быть различаемы как высота, ширина и глубина. Сохраняя это отчасти пантеистический взгляд на Божество, современные духоборцы в своем обновленном символе говорят: "Бог есть разум, Бог есть дух, Бог есть сам человек. Разум есть сущность всего сущего, сила самосознающая, ибо таков разум по существу своему: сила, имеющая бытие в самой себе, всезнающая и всетворящая, ибо разум един и всеобщ, и нет иного разума, кроме одного. Видимость разума есть сила истины, ибо истина есть образ разума, им для себя создаваемая*.
Из этого рассуждения о Боге можно видеть, что из духоборческого учения откинуто представление о трех силах и трех проявлениях в Божестве, отдалено напоминающее догмат о Св. Троице. Божество признано Высочайшим Разумом единым и самодавлеющим. Оставлена, таким образом, даже терминология старая. Но под термином заключен уже не пантеизм туманный, а нечто, близко напоминающее деизм.
Признавая истину образом, разума, современные духоборцы реальным образом считают Иисуса Христа. Как и толстовцы, они утверждают, что Иисус Христос был простым человеком, в котором (как в образе) отражалось Божество. В своей жизни и деятельности Христос дает образец для всех верующих. Но в противоположность прежним духоборцам современные совершенно отрицают, возможность переселения души Христа в кого-нибудь из их единоверцев или пребывание Христа в духоборце по преимуществу. Здесь толстовщина разрушает, между прочим, духоборческое представление о преимущественном пребывании Христа в Роде избранных духоборцев и это пребывание (духовное просветление) делает доступным для каждого.
Отвергнув возможность, переселение Христа в род духоборцев, последнее, естественно, должны были отвергнуть и тот основной пункт учения своего, на который опиралось мнение о переселение души Христа. Разумеем мнение о переселении душ. В современном "исповедании веры" духоборцев уже нет и следа этого учения*.
Нравственное учение сектантов подверглось весьма значительному влиянию толстовщины и явилось теперь основанием для многих взглядов политико-социального характера. Здесь, прежде всего, заметно стремление приблизить мораль прежнего духоборчества к морали христианской. В основание системы положена основная заповедь Христа о любви. Отдельные положение учения подтверждаются евангельским текстами, к которым духоборцы прибегают, очевидно, охотно. Внесены и заметно оттенены пресловутые принципы толстовщины. Признавая необходимость для христианина жить "по разуму и любви", духоборцы утверждают, что жить "по разуму и любви" — значит жить в труде и смирении, так как истинный труд есть похоти укрощение, тела прокормление, ближнему служение . Трудиться же, по воззрению сектантов, следует лишь настолько, насколько это нужно для прокормления — и только (один из самых характерных принципов толстовщины) .
Добродетель, по воззрению сектантов, проявляется не столько в положительно-добрых делах, сколько в пассивном уклонении от худых и, в непротивлении злу. "Огня огнем не тушат, рассуждают духоборцу, воды водой не сушат и тьмы тьмою не осветишь; так в мире ни порядка, ни покоя, ни свободы, ни любви, ни правды насилием не утвердишь. Так Господь сказал — не сопротивляйся злому. Мир оставлю вам, мир мой даю вам" — не так, как мир дается, насилием. Я даю вам — свободой. "Да не смущается сердце ваше и да не устрашается". Мы уклоняемся, говорится в духоборческом катехизисе, от пива и насилия, от распутства и пьянства и курения табачного, от плясок и всех бесовских поблажек, с оными дружелюбия не имеем" .
Признавая все действия гражданских и иных властей насилием, духоборцы утверждают, что власти эти беззаконны, деятельность их не может быть приятна Богу. Как относятся духоборцы к Государю, мы уже говорили выше, когда речь шла вообще о толстовщине. (Некоторые из сектантов прямо заявляли, что Лукерья Васильевна (последняя правительница духоборцев) выше Царя, потому что войне — убийству их не учила). Свою ненависть к войне сектанты выражают смело и открыто. Ничто не вызывает таких резких порицаний со стороны духоборцев, как воинская повинность. Отпуская молодых духоборцев на службу, старики приказывают им не стрелять во врагов, — в случае же насилия со стороны властей — сложить к ногам их оружие. Ненависть сектантов к войне перенесена ими и на всякого рода оружие. В ночь на 29 июня 1895 года духоборцы-постники трех губерний условились сжечь все находящиеся в домах у них виды оружия и произнести торжественное отречение от войны и воинской повинности, сдать ополченские свидетельства, а солдатам-духоборцам послать приказание выйти из рядов войск*.
С несколько меньшей озлобленностью духоборцы относятся к клятве, присяге и судам. В октябре месяце 1894 года сектанты отказались от принесения присяги на верность подданства, так как заявили они, не желают признавать царя и властей.
Из других пунктов нравственного и социально-политического учения духоборцев заслуживают внимания следующие:
1.Отрицание брака. Проповедники нового учения, объезжая духоборческие селения, увещевали сектантов "прекратить брачное сожитие, чтобы убить плод и прекратить род, ибо наступают времена, когда не женятся и не выходят замуж". Последнее выражение показывает, что толстовцы-духоборцы близки к религиозной экзальтации, которая может разрешиться мистическим учением. Насколько сильно развилось между сектантами отрицание брака, видно из того, что беременных женщин не допускали на общее моление*.
2.Неядение мяса (вегетарианство). Отсюда и самая партия в духоборчестве, подвергавшаяся влиянию идей толстовщины, получила название "постнической". Мяса нельзя есть потому, говорят сектанты, что яденое соединено с убийством (животных).
3.Отрицание податей и повинностей. Выходя из того принципа, что земля Божья, духоборцы отказываются от уплаты разного рода полатей: отрицая же властей, как злых деятелей, отказываются от подводной повинности и от взносов на сельскую и областную администрацию.
Все эти пункты учения совершенно новые в духоборчестве.
Наконец, самую выдающуюся особенность социально-политических и частью нравственных воззрений преобразованной секты составляют коммунистические чаяния и требования. Эти чаяния и требования сразу были поставлены на практическую почву. "Сначала стали заводить артельные мастерские, кузницы, швальни и т.п., затем заведена артельная запашка и уборка полей, далее последовало запрещение заниматься артельным промыслом и торговлей, бабам запрещено ходить в лавку, мужикам в кабак, наниматься в услужение и иметь у себя слуг. Потом решено было, что не должно быть ни богатых, ни бедных в духоборье и потому постановлено было внести все долги за неимущих. Далее вожаки потребовали продать весь лишний скот и уравнять хозяйство и деньги. Вырученные суммы вносились в общую кассу, записывались в общий счет и затем разделялись поровну между семьями — по числу душ*.
Из этого краткого очерка учения духоборцев исключена почти всю аргументацию, оставлены одни положения, чтобы яснее видеть все сходство, почти тождество изложенного учения с учением толстовщины. Не будем доказывать, что первое преобразовалось под сильнейшим влиянием второго — об этом говорит ведь и самый поверхностный обзор обоих учений и факты распространения между духоборцами толстовщины — интеллигентными толстовцами, а под их руководством и вожаками духоборцев. Заранее скажем, что ни на какой другой секте не отразилось так сильно влияние толстовщины, как на духоборчестве. А теперь отметим лишь наиболее характерные особенности слияния двух сект.
Воспользовавшись внешним сходством своего догматического учения с учением духоборцев, толстовцы умело подменили пантеистическую доктрину деистической, хотя и не особенно чистой, как мы видели выше. Остальные два главные положения толстовщины — отрицание боговдухновенности Св. Писания и Троичности Лиц в Боге, а вместе с этим и божественного достоинства во Христе в духоборчестве уже были известны. Вместо старого источника вероучения — "животной книги" — дали извращенное евангелие, исключившее само собою старое учение о переселении души Христа и о переселении душ вообще. На этом и покончили с догматической стороной слияния. Отсюда становятся очевидным, что проповедь толстовщины направлена была не на догматику, а на что-то другое. Зная воззрение толстовцев — сектантов, что в Евангелии главное — не догматы, которые, будто бы, не могут быть приняты разумом, а учение о том, как жить, можно заранее сказать, что объединения желали достигнуть на почве морали евангельской, будто бы, правильно понятой лишь одним гр. Толстым. Действительно, эту-то переработанную христианскую мораль и стали распространять. В этом отношении толстовщина показала громадное влияние на духоборчество. Сюда внесены (и частью приняты и осуществлены) моральные принципы непротивления злу, безбрачия, не ядения мяса, обязательного труда и т.д. и политико-социальные принципы отрицания денег, прислуги и т.п. Что касается других принципов отрицания клятвы и присяги, признания нелегальным всякого убийства (хотя бы и на войне), отрицания властей высших и низших, отрицания податей и повинностей, наконец, принципа общности имуществ, то, повторяем, все эти принципы были лишь именно намечены в старой секте, стояли большей частью вне всякой связи с общей системой вероучения и нравоучения. Равным образом, почти не было производимо попыток практического осуществления этих принципов. Проповедники же толстовцы явились с прочно-организованной системой социально-политических взглядов, логически вытекающих из всей системы их морального учения. Отдельные пункты системы были обоснованы здесь на библейских цитатах, и всему учению придан характер христианский. Начав проповедью, теоретическими доказательствами своего учения, толстовцы немедленно перешли к практическому осуществлению своих взглядов на почве духоборья и создали из последней сколько религиозную с преобладающим значением морали, столько же и политико-социальную секту. Этот успех объясняется частью умением толстовщины приспособиться к воззрениям сектантской массы, частью превосходством умственного развития проповедников, частью смутами, наступившими в недрах духоборья с прекращением "царственной династии" Калмыковых, частью, наконец, как уже говорилось выше, недовольством своим учением, которое начали испытывать сектанты.
II.В такой же критический момент жизни секты явилась толстовщина с проповедью объединения и среди молоканства. Время от времени в молоканстве, как и в других русских сектах, наступают периоды, когда из недр секты выступает наружу недовольство своим учением, возникают попытки критически рассмотреть последнее, разрешить на его почве возникшие и волнующие массу религиозные или чисто житейские запросы. Во время таких внутренних кризисов значительно ослабляется пропаганда секты, нравственные устои жизни расшатываются, секта часто распадается на толки, враждебные друг другу. Как раз такой внутренний кризис и происходит в молоканстве в конце ХIХ века. Свидетельства об этом, можно было найти в последних выпусках штундистской "беседы" того периода. Последние, выступали с обличительной проповедью против молокан. Штундисты тогда утверждали, что современное молоканство пало, что в нем угас дух живой спасающей веры, практическая жизнь омрачилась многими печальными явлениями и особенно поразительным небрежением к воспитанию подрастающего поколения" .
Это духовное расслабление молоканства, по видимому, мало замеченное православною миссией, было прекрасно замечено проповедниками толстовщины. Явившись с пропагандой своего вероучения между духоборцами, вожаки новой секты не оставили без внимания и молокан очень многочисленных на северном Кавказе и в Закавказье. Переработав систему духоборческого учения, толстовцы приняли во внимание и вероучение молокан и потому-то свою "исповедную песнь христианина" и назвали "молокано-духоборческим символом". По-видимому, совмещение очень странное, так как между духоборцами — "духовными христианами" и молоканами — рационалистами (евангеликами) лежит существенное различие. Но мы видели уже, что преобразование вероучения духоборцев не было главной задачей толстовцев. Главное внимание их было обращено на мораль и выводимые на ее почвы политико-социальные воззрения. Это с одной стороны. А с другой если мы посмотрим на отрицательное по отношению к Православной Церкви учение молокан и сравним его с таковым же учением толстовцев и духоборцев , то увидим, что различие между этими двумя сектами значительно сглаживается.
Отсюда вполне становится понятным, что проповедь толстовщины нашла для себя удобную почву и в молоканстве. По свидетельству харьковского миссионерского съезда проходившего в 1897 году, существовавшие в Волчанском уезде секты хлыстов, молокан и шалопутов увлечены в последнее время в толстовщину и, оставив религию, передают более??? социальным мечтанием*. Как видим, и в данном случае результаты слияния прежде всего обнаружились на почве морали и политико-социальных воззрений. Впрочем, о догматической стороне слияния здесь ничего не говорится. Но вот в миссионерском отчете тамбовского братства за 1895 год находим следующие любопытные данные о влиянии толстовщины на вероучение молокан. В с. Черновке существует молоканская община, пресвитером которой состоит Т. Ф-в, пользующийся заслуженной популярностью, как книжник и делец. Он увлечен учением Л. Н. Толстого, переписывается с ним и учение последнего насаждается в своей общине. Ф-в не признает богодухновенности Св. Писания. "Разум, говорит он, должен взять верх над буквой писания и должен проверять ее духовным и разумным смыслом, пока же этого не будет, люди будут ссориться из-за веры и делиться на секты". По свидетельству братского отчета, этот взгляд распространен уже в целом округе. Сектанты утверждают, что Евангелия часто противоречат одно другому и что в Писании главное — учение о том, как людям жить по Божьи. И здесь мы видим тот же факт — догматики предано второстепенное значение, морали — первенствующее. Встречаем те же принципы — отрицания богодухновенности и даже подлинности Св. Писания, а отсюда, конечно, и отрицания главных христианских догматов — Троичности Лиц в Боге и божественного достоинства во Христе. Неудивительно, поэтому, что, по словам тамбовского отчета, в центрах тамбовского молоканства все чаще начинают встречаться типы полуверов и индифферентов .
III. Несравненно большее влияние толстовщина оказала на тот самый штундизм, который сам предъявил притязание на роль секты — объединительницы. Весьма подробные сведения об этом влиянии мы находим в протоколах харьковского миссионерского съезда. В последнее десятилетие, читаем мы здесь, многочисленные агенты Л. Н. Толстого с особенной ревностью начали стремиться к тому, чтобы слить все разнообразные учения рационалистического сектантства с учением своего лжеучителя. С этой целью они распространяют среди штундистов составленный Толстым (?) и отлитографированный церковно-славянским алфавитом "Катехизис Братства Иисусова (штунды)", по внешнему плану напоминающий катехизис, по обыкновению, догматическая сторона учения штундизма почти не затрагивается, а излагается, главным образом, толстовская мораль. Стремление агентов Толстого уже в значительной степени начинает находить свое осуществление. Сектантские лжеучения мало помалу теряют свою самостоятельность и оригинальность, объединяясь с лжеучением Толстого. Сектанты охладевают к чисто религиозным вопросам и становятся на почву социалистическую .
В частности, в протоколах съезда указывается ясно и довольно подробно, на каких именно пунктах учения штундизма отразилось влияние толстовщины, что нового последняя дала первому и указаны многочисленные случаи перехода сектантов в новую секту*.
"Вероучение первоначального штундизма, читаем мы здесь, мало-помалу начинает сливаться с лжеучением толстовщины. Поэтому есть много штундистов, которые отвергают троичность Лиц в Боге, Божество Иисуса Христа, необходимость штундистских пресвитеров, крещения, брака и причащения и, таким образом, из штундистов превращаются в грубых рационалистов. Идеалом общественной и государственной жизни для штундистов было первоначально какое-то немецкое царство, но, усваивая мало помалу лжеучение Толстого, в последнее время штундисты начинают распространять в народе прямо социально-коммунистические идеи. Правительственная власть, по их мнению, основывается только на насилии. "Мы, говорят, например, пристенские штундисты, повинуемся царскому закону, когда он касается нашего тела; но когда он касается нашей души и требует от нас противного закону Божью, каково, например, запрещение собираться для чтения св. Писания (очевидно, разумеется закон 1894 г.), тогда мы повиноваться ему не можем; недозволение наших собраний мы признаем насилием". Власть судебная и административная самим существованием своим изгоняет будто бы из государства дух Христов; истинный христианин, по учению штундистов, не может быть ни судьей, ни представителем власти административной, а потому все судьи и все вообще начальники — люди дурные. У христиан не должно быть никаких начальников, ибо есть только один начальник и пастырь — Христос. Существующий порядок государственной и общественной жизни свойственен будто бы только язычникам, а не христианам. В христианском обществе не должно быть, по учению штундистов, ни старших, ни младших, ни начальников, ни подчиненных; все должны быть равны, все должны быть братья. Даже в семействе не должно быть никакого различия между родителями и детьми; отец и мать для детей такие же брат и сестра, как и дети между собой… Взиманию податей противятся пока не все штундисты; но они открыто все-таки проповедуют, что истинные христиане, как сыны духовного царства Божия, не должны платить никаких податей; сам Спаситель, по учению штундистов, заплатил дидрахму за себя и ученика по той единственной причине, что люди считали Его и Петра лицами сторонними, — "сыны же царства свободны от податей". "Война, говорят обыкновенно штундисты, есть зло, которому, по заповеди Спасителя, следует противиться только любовью, а потому, если бы нас как-нибудь погнали на войну, то мы бы стреляли не во врагов, а в воздух". Присяги штундисты не признают вовсе, а потому, будучи избранным на какую-либо общественную должность, они всегда открыто отказываются от принятия присяги, оправдывая свое поведение ссылкой на слова Иисуса Христа — "не кланитеся вовсе"*.
В некоторых штундистских общинах заметно проникновение даже крайними воззрениями Л. Н. Толстого. Так, ольшанские штундисты почитают за грех не только иметь у себя деньги, но и прикасаться к ним, почему и вознаграждение за свой труд они получают не деньгами, а только жизненными продуктами .
Таково учение обновленного толстовщиною штундизма. Новое в нем — догматическое учение и крайние положения социально-политических воззрений. Все остальное, очевидно, старое , скомбинированное лишь в стройную систему.
Что касается, наконец, проникновения толстовщины в хлыстовство, то указание на это идет из Херсонской губернии. "Херсонские хлысты, говорит миссионер — исследователь, в последнее время стали приобретать некоторые особенности. Они заключаются в привнесении в лжеучение хлыстов, благодаря распространяемым среди них толстовских и, других крайне рационалистических идей, элемента чисто атеистического. Так, отчеты констатируют факты открытого отрицания хлыстами всякого воскресения мертвых и всеобщего суда .
Вот выводы, к которым пришли авторы исследования, при рассмотрении далеко неполных сведений о толстовщине, приведенных выше:
1. Пропаганда толстовщины, имеющая своею целью не только привлечение в ряды прозелитов, но и слияние рационалистических и мистических сект воедино, распространена и распространяется широко, разными неведомыми для правительства и миссии путями проникает даже в отдаленные уголки России и действительно вербует себе сторонников между штундистами, молоканами, духоборцами и хлыстами. На развалинах этих сект воздвигается новое здание — "народная религия".
2. Успех толстовщинской пропаганды зависит от эклектизма секты, отчасти, не преднамеренного (секта формируется), отчасти — преднамеренного. В догматическом учении секты заметны черты и пантеистические, и чисто рационалистические, и даже евангелические.
3. Признавая, что в христианстве главное — учение о том, как "жить по Божьи" и что в Евангелии многое должно быть отвергнуто, как немирящееся будто бы с разумом, толстовщина при пропаганде своего учения и при самом слиянии с собой сект обращает сравнительно небольшое внимание на догматическую сторону, а краеугольным камнем объединения сект ставить христианскую мораль, переработанную гр. Толстым.
4. Моральное учение толстовщины имеет тем большее значение, что на почве его разработаны весьма важные социально-политические вопросы, бывшие и раньше в народной массе, но в зачаточном виде. Малоземелье крестьянина сделалось общим местом и научных и публицистических работ. Это малоземелье гонит мужика в Сибирь, в Среднюю Азию, на Кавказ. Толстовщина учит, что никто не должен называть землю своей собственностью: ее должен брать всякий, кто хочет трудиться. Следовательно, земля должна быть разделена поровну между всеми.


« Дискуссия православного священника с протестантами Русский баптизм »