Другому последователю Льва Толстого — Ивану Ивановичу Горбунову-Посадову (1864-1940) — повезло больше. Редактор закрытого в советское время издательства «Посредник», он выступил на юбилейном вечере в Политехни-ческом музее с откровенно толстовской речью. Горбунов-Посадов сказал между прочим, что, к сожалению, через десять лет после революции духовное состояние русского народа еще очень далеко от того уровня, о котором мечтал Лев Николаевич, что разговоры о достигнутом якобы прогрессе скрывают падение нравов во всех сферах народной жизни. От дискуссии о состоянии народной этики с Горбуновым-Посадовым власти отказались. Зато в очередном номере газеты «Комсомольская правда» появилась карикатура-метка: толстовцу Горбунову пожимал руку «заклятый враг СССР» лорд Керзон.

Сохранился еще один документ, свидетельствующий о верности толстовству. Речь идет о письме, которое направил в НКВД молодой толстовец Сергей Александрович Алексеев, призванный в армию как раз в юбилейный толстовский год. Алексеев отказался от службы. «Вы можете бросить меня в тюрьму, оторвать от дела, — писал он. — Я и там буду свободен. Свобода не может быть дана человеку человеком, а он может лишь сам освободить себя. И свобода состоит не в том, чтобы делать то, что хочется, а в том, чтобы не делать другим, чего себе не желаешь. И эту свободу духовную... мы ставим выше свободы внешней». Молодой толстовец Сергей Алексеев, между прочим, происходил из большой многодетной семьи, которая была близка с Надеждой Крупской. Но толстовские идеи взяли в нем верх над личными симпатиями к семье Ленина. «Нельзя, — писал в том же письме Сергей, — бороться против зла насилием, зло может уничтожить только противоположная сила — добро... Уничтожением, грубым внешним способом, убийством людей — носителей зла мы не уничтожаем самого зла. Сколько бы буржуев ни уничтожили, этим не уничтожишь духа буржуазности, стремления к наживе, даже в самих тех, кто борется против них» (Сергей Алексеев, как и один из его братьев, поплатился за свое толстовство несколькими годами лагеря. Позднее он был членом толстовской коммуны «Жизнь и Труд» и как будто ныне доживает свои дни в поселке Тальжино в Западной Сибири, где когда-то находилась коммуна. Письмо его в НКВД привожу по кн. Ф.Путинцева «Кабальное братство сектантов», М., 1935.).

Мужественную отповедь толстовца Алексеева своим гонителям привел в антирелигиозной книге пропагандист Ф.Путинцев (с литературными методами его мы уже познакомились выше), который следующим образом прокомментировал ее: «Разные Алексеевы и шахтинские вредите-ли (имеется в виду первый организованный ОГПУ процесс против «вредителей» в г. Шахты в 1928 году — М.П.) не интересуются социалистическим строительством и хотя по-разному, но вредят ему. Таких как Алексеевы — меньшинство. Но на то и существует большинство, чтобы заставить меньшинство подчиняться себе...»

Так он и шел, 1928 юбилейный толстовский год, под знаком начавшейся коллективизации и преследования толстовцев. Их изгоняли с работы, высылали, арестовывали. В Москве были схвачены и сосланы в Соловки пятеро молодых толстовцев, которые собирались вместе, чтобы изучать религиозные и философские взгляды Л.Н.Толстого. Об этих пятерых — Иване Баутине, Иване Сорокине, Алексее Григорьеве, Борисе Пескове и Юрии Неаполитанском — позднее Борис Мазурин записал: «Попав в Соловки, эти юноши увидели много ужасного, унижающего человеческое достоинство. В знак протеста они отказались от труда, унизительного, подневольного труда. Последовали жестокие репрессии. Холод, голод, болезни свалили их с ног, но не сломили духа. Четверо из них попали в больницу, где поправились, остались до конца срока, помогая больным, признав этот труд для себя приемлемым в лагерях. Но здоровье было подорвано, и незадолго до конца срока Ваня Баутин заболел туберкулезом брюшины и умер» (Б.Мазурин. «О Ване Баутине». Рукопись. 21 декабря 1966 г.).

Но и тем друзьям Толстого, кто не был брошен в лагерь, становилось день ото дня труднее. О преследованиях и репрессиях в «Бюллетене Московского Вегетарианского общества», конечно, не писалось, но из заметок тех лет без труда можно понять, как обстояло дело в действительности. Так, в заметке «О фонде помощи единомышленникам, находящимся в тяжелом положении» (октябрь 1928 года, №13) можно прочитать: «Так как число таковых увеличивается, напоминаем друзьям, обещавшим поддержку, об аккуратной присылке членских взносов и вообще просим всех о поддержке». В другом повременном издании толстовцев «Письма друзей Л. Н. Толстого», под редакцией В.Г.Черткова и И. И. Горбунова-Посадова, в номере от 2 мая 1929 года снова читаем про «Фонд помощи единомышленникам, находящимся в очень тяжелом положении». Организаторы фонда обращались ко всем, сочувствующим целям этого фонда, с просьбой не забывать поддерживать его своими по возможности постоянными взносами» (Число членов Московского Вегетарианского общества — членов-горожан — дошло к этому времени до 150 человек.).

Впрочем, и «Бюллетень», и размножаемые на ротаторе «Письма» закончили свое существо-вание в середине 1929 года вместе с Московским Вегетарианским обществом имени Л. Толстого. Властям не пришлось даже запрещать эту организацию. Найден был прием, значительно более простой: обществу отказались продлить аренду на помещение, которое оно занимало много лет. Никакого другого помещения толстовцы найти не могли, по этому поводу было дано секретное распоряжение московской милиции. Так сугубо «хозяйственный» вопрос об аренде положил конец встречам, беседам и дискуссиям единомышленников. Во вторник 19 февраля 1929 года в 8 часов вечера состоялась последняя беседа за чайным столом. И всё. На родине Льва Толстого никаких общественных организаций в память его никогда больше не возникало.