Итак, я резюмирую.
   Я -- не с Толстым, поскольку он отрицает необходимость организованного общественного усилия для освобождения человечества или порабощенной его части;    я -- не с Лениным, поскольку он ни во что не ставит личность человека и готов всегда на какое угодно кровопролитие во имя революции;    я -- не с Ганди, поскольку он свой идеал, -- по крайней мере, до сих пор, -- ограничивает идеалом национального освобождения Индии и, подпадая при этом политическому влиянию своих друзей -- индусских националистов, проявляет хотя       48       бы малейшее колебание в вопросе о недопустимости насилия.    Но я -- с Толстым, поскольку Толстой устанавливает, что без внутреннего совершенствования человеческой личности невозможно и коренное улучшение социальной жизни;    я -- с Лениным, поскольку Ленин отстаивает необходимость сознательного, энергического общественного усилия для освобождения трудящихся масс человечества из-под гнета эксплуатации и для улучшения материального и духовного быта этих масс;    и, наконец, я всей душою с Ганди, поскольку Ганди, первому в истории, удалось поднять и объединить огромные массы народа в живом и мощном, но в то же время безнасильственном движении протеста и борьбы против угнетения и порабощения народа, -- удалось быть зачинателем на открывающихся человечеству новых путях безнасильственной, мирной духовной революции.    Разумеется, проблема мирного сопротивления, проблема "не-сотрудничества", как метода практической деятельности, нуждается в специальном и более подробном рассмотрении, чем это сделано в настоящей статье. Но в мою теперешнюю задачу это не входило. Мне хотелось только, путем противоположения трех имен, трех мировоззрений, выдвинуть самую проблему, подготовить и расчистить место для нее в сознании читателя.    Все зависит, следовательно, от того, как мы относимся к насилию: положительно или отрицательно. Я лично верю, что метод насилия в социальных отношениях не оправдывается ни с точки зрения высокой нравственности, ни с точки зрения простой целесообразности. Другие мыслят иначе. Разубедить их нелегко. Но думается, что вопрос должен быть все-же поставлен на обсуждение. Он   

49

      вовсе не так ясен, как это некоторым кажется, и вовсе не безусловно решается в пользу насилия.    Мысль человеческая, вообще, очень консервативна. Мы часто думаем и действуем только по инерции. "Так было -- так будет". "Так жили и думали всегда наши предки (или наши товарищи) -- так будем жить и думать и мы теперь". Ленин, в сущности, попал в русло общей мысли, общих навыков, когда он предложил одним насилием отобрать то, чем владели другие. Что, в сущности, было в этом нового? Так было всегда, и в международных, и в социальных отношениях. Принцип насилия принимали все, как сильные, так и слабые, как насиловавшие, так и насилуемые, и никто против него, как против принципа, не возражал, не протестовал. Вот почему не только рабочему, но и любому буржуа гораздо легче понять Ленина, чем Ганди. Буржуа ненавидит Ленина, но он его понимает. А Ганди буржуа не понимает. Почему? Да потому, что с Ганди выходить на сцену совершенно новая мысль, действительно новая и действительно революционная, ибо она разрушает все старые, привычные представления как рабочего, так и буржуа.    Несправедливость существующего положения вещей признается. Неизбежность борьбы между отдельными группами людей не отрицается. Но всем сторонам предлагается щадить в этой борьбе только одно: человека. Жизнь человеческая -- свята и неприкосновенна. Человечество уже выросло до того, чтобы при решении своих споров обходиться без убийства и в особенности без убийства узаконенного, хладнокровного, сознательно и планомерно задуманного.    Борьба, революция, но не такая, которая сводит на нет самое достоинство человека, которая       50       уничтожает цену всех революционных завоеваний. Борьба за лучшее будущее для угнетенных всеми средствами, и прежде всего путем неподчинения угнетателям, но не тем последним средством -- не лишением жизни себе подобных.    Повторяю, это ново, это неприемлемо для сознания большинства современного человечества, на той ступени морального развития, на которой человечество пока еще находится. Большинство придерживается пока еще иной точки зрения. Любая мать легче примирится со смертью своего сына на войне, чем с годом тюрьмы для него за отказ от военной службы по религиозным убеждениям и с порчей его житейской карьеры. Весь мир восхищается книгой Ремарка, но настоящих выводов из нее сделать никто не желает.    Но положение все-же не безнадежно и с нашей точки зрения, с точки зрения противников насилия и сторонников методов Ганди. Мировая война и большевицкая революция в России многому научили тех, кто привык всего ждать от насилия. В 1914 г. так называемые "правые" были много правее, чем теперь. А в 1917 г. в России так называемые "левые" были много левее, чем теперь. И те, и другие ушиблись на одном: на своей вере в насилие.    Я думаю, что и теперь человечество переживает исключительно ответственное время. Ему снова предстоит выбор: каким путем итти? путем насилия или путем отказа от насилия? путем Ленина или путем Ганди-Толстого?    Судьба будущих поколений зависит от того, что изберем -- теперь -- мы с вами.       Прага,    1 августа 1930 г.