ТОЛСТОЙ В БОЛГАРИИ
Обзор В. Б е л я е в а (София)
Толстой получил широкую известность в Болгарии еще в последнее
десятилетие прошедшего и в первое десятилетие нашего века. Это был
напряженный исторический период ускоренного развития капитализма,
развития, сопровождавшегося острой идеологической борьбой, невольным
участником которой стал великий русский писатель.
Именно в это время переводятся на болгарский язык главные худо­
жественные, публицистические и нравственно-философские сочинения
Толстого1 и вызывают оживленные споры в печати. Некоторые произве­
дения, запрещенные к изданию в России, переводятся непосредственно
€ рукописи, например: «Не могу молчать» и «Круг чтения». В это же время
появляются в Болгарии первые представители и проводники «учения»
Толстого — толстовцы: молодые люди отказываются от военной службы;
создаются трудовые колонии; организуются издательства для пропаганды
религиозно-этических взглядов писателя2. Почитатели Толстого посе­
щают Ясную Поляну и описывают в печати свои встречи с ним3. Среди
его корреспондентов не только известные последователи Толстого —
Г. Шопов, Хр. Досев и др. Ему пишут простые болгарские люди, принад­
лежащие к разным слоям общества и профессиям — учителя и священ­
ники, гимназисты и студенты, журналисты и адвокаты, врачи и военные.
С ним делится своими мыслями отставной полицейский майор, написав­
ший книгу, направленную против службы в полиции. К Толстому обра­
щается деревенский юноша, который питает отвращение к приобретатель­
ству и вступает вследствие этого в конфликт со своими родителями.
Отставной офицер просит совета — каким делом ему заняться4. Толстого
умоляют заступиться за порабощенный македонский народ и другие
славянские народы5; осведомляются о его мнении по вопросу о славян­
ском единстве8. Призыв Толстого к отказу от войны включается в про­
грамму Радикальной партии и вносится на рассмотрение в Народное
собрание7.
Несмотря на свое учение о непротивлении злу насилием, Толстой рас­
шатывал устои существовавшего в стране социального «порядка вещей»,
и охранитель этого порядка, болгарская церковь, не замедлила вступить
с ним в борьбу8. Со своей стороны, правительство преследовало привер­
женцев толстовства, присуждая к тюремному заключению тех, кто отка­
зывался нести военную службу9. Что касается болгарского пролетариата,
то он видел в Толстом своего союзника, отрицающего существующий
общественный строй, государство и церковь. Широкое распространение
толстовства среди части болгарской интеллигенции вызывало, однако,
отпор со стороны Болгарской рабочей социал-демократической партии.
В ее органе «Ново време» появились статьи, подчеркивавшие, что «капи­
талистическое развитие в Болгарии расшатывает самую основу существо­
вания мелкой буржуазии», что ее представители, «неспособные возвыситься
до понимания новых общественных отношений, впадают либо в политиче­
ский мелкобуржуазный радикализм и анархизм, либо в толстовский

религиозный мистицизм и анархизм», что толстовство—на руку буржуазии,
так как оно выступает против современной классовой борьбы, особенно
против классовой борьбы пролетариата10. В статье «Граф Толстой о ны­
нешнем рабстве» В. Коларов, член Болгарской рабочей социал-демократи­
ческой партии, противопоставил толстовским поискам «царства божия»
на земле выработанные научным социализмом методы разрешения соци­
альных противоречий. В. Коларов писал, что только социализму суждено
уничтожить на деле классовые различия и создать условия для торжества
той «любви», о которой мечтает «великий гуманист XIX века — Лев
Толстой»11.
Болгарские писатели пролетарского лагеря относились к Толстому
с большой сдержанностью. В это время мы не находим высказываний о нем
ни у Д. Полянова, ни у Г. Киркова. Д. Благоев, основатель и руководитель
болгарской революционной марксистской партии, написал обширную
статью о толстовском трактате «Что такое искусство?», в котором увидел
«смесь демократизма с мистической реакционностью»12. Писатели обще­
демократического лагеря, выражая восхищение творчеством Толстого,
ценили его преимущественно как великого художника и гуманиста.
Народный поэт/?. Вазов видел в Толстом «могущественного гения»; он скло­
нен был воспринимать его творчество как стимул для прогресса и высоко
ценил пафос романа «Воскресение», правда, преимущественно в этическом
плане 13. Не лишено интереса и то обстоятельство, что, сталкиваясь в повсе­
дневной жизни с властью социального зла, народный поэт временами
искал спасения в утопиях Толстого о преобразовании общества. В рас­
сказе «Пейзаж» он писал: «...моя исполненная негодования душа искала
причины, подлинной причины зла и находила ее именно в этом устройстве
мира, представлявшемся мне огромной неправдой... И я бессознательно
с благоговением обращал свой взор к сонму великодушных мечтателей
толстовцев-утопистов, грезивших о всемирной правде и довольстве,
о счастье и других чудесных безумствах...»14. Обличитель буржуазии,
гуманист и демократ Л. Константинов видел в Толстом проявление духов­
ной мощи славянства, считал личную жизнь великого русского писателя
«единственным в своем роде явлением — ни для кого не обязательным
примером», ценил в нем стремление «сблизиться с жизнью и мировоззре­
нием простых людей» и утверждал, что под воздействием Толстого «целый
легион честных и самоотверженных деятелей ушел в народ», стал жить
жизнью народа, отказавшись от личных благ и стремясь по возможности
«отрезвить, а тем самым и облагородить массы»15. С. Михайловский, писа­
тель-сатирик и моралист, относившийся отрицательно к некоторым сто­
ронам этических взглядов Толстого и написавший стихотворение против
«Крейцеровой сонаты», характеризовал русского писателя как «самого
прославленного, самого светлого гения нашей эпохи». Обращаясь к Тол­
стому с просьбой высказаться по македонскому вопросу, Михайловский
писал: «Автор „Анны Карениной", который никогда не отказывал в сочув­
ствии какой-либо борьбе за свободу, который никогда не отказывался
поддержать своим великодушным словом борцов за цивилизацию, должен
благословить наши усилия,направленные к свержению режима Хамида»16.
Крупный поэт-революционер П. К. Яворов, усердно изучая произведения
Толстого наряду с произведениями других «наставников человечества»,
выступал вместе с тем против толстовской проповеди непротивления17.
Писатель-народник Т. Г. Влайков, находившийся под влиянием взглядов
Толстого на искусство, произвел переоценку своего творчества и стал от­
носиться отрицательно к некоторым своим прежним произведениям18.
Толстовство, овладевшее частью болгарской интеллигенции и ставшее ее
мировоззрением и принципом поведения в жизни, послужило в это время

«ВОСКРЕСЕНИЕ», БОЛГАРСКОЕ
ИЗДАНИЕ (СОФИЯ, 1947)
Перевод Людмила Стоянова
Суперобложка
объектом изображения для некоторых писателей. Так, например, И. Ва-
зов в романе «Новая земля» рисует в образе Ченчева поэта-некрасовца;
в романе «Казаларская царица» он изображает в лице Чакалова героя
с духовным складом толстовца. В известном смысле восприятие жизни
в духе учения Толстого можно видеть в Савве Поповиче из драмы
П. К. Яворова «Как грянет гром и как умолкнет эхо», у некоторых героев
П. Ю. Тодорова, Т. Г. Влайкова и др.
Если Толстой, моралист и социальный реформатор, оценивался по-
разному, то Толстой — художник мирового значения, величайший пред­
ставитель современного человечества, завоевал себе высокое место в соз­
нании болгарского читателя 1900-х годов. Подтверждением этому может
служить проведенная одной из софийских газет анкета о самом любимом
болгарском и славянском писателе. Собрав отзывы читателей, газета
опубликовала ряд портретов в последовательности, соответствовавшей
количеству поданных голосов. «Наша литературная анкета, устроенная
по случаю славянского съезда в Софии, закончена,— заявляла редакция,—
и мы с сегодняшнего дня — дня открытия съезда — начинаем регулярно
помещать портреты славянских и болгарских писателей, получивших
наибольшее количество голосов». Из русских писателей первое место
заняли Толстой и М. Горький; из болгарских — П. К. Яворов. Под,
портретом Толстого редакция поместила следующие строки: «Он нра­
вится читателям прежде всего как художник, а затем уже как мы­
слитель»19.
В болгарской печати отмечались все «круглые» годовщины жизни
и деятельности Толстого — семидесятилетие, семидесятипятилетие и вось­
мидесятилетие со дня рождения, пятидесятилетие писательской деятель­
ности и пр.20
Особенно широкий общественный резонанс вызвали послед­
ние две даты. Отметим одно чрезвычайно существенное обстоятельство: на
все эти юбилеи откликалась и социалистическая печать. Революционно-

марксистский журнал «Ново време», издававшийся Д. Благоевым, перепе­
чатывая статью под заглавием «Лев Толстой и социал-демократия», с обоз­
начением «Из „Искры"», выразил с полной определенностью свое отношение
к Толстому: высоко оценив его критику собственнического общества,
журнал в то же время отмечал, что Толстой является «самым воинствен­
ным и вполне сознательным противником социалистического движения»21.
В 1907 г. в болгарскую печать проникло известие о праздновании пя­
тидесятипятилетия литературной деятельности писателя22. В статье
«Толстой как литератор и проповедник мира», напечатанной в газете
«Вечерна поща», высказывалось недовольство тем, что Нобелевская пре­
мия присуждена не Толстому — демократу и гуманисту, а Киплингу —
апологету британского империализма 23. Характеризуя огромное влияние
Толстого, газета «Ден», орган Объединенной народно-прогрессивной пар­
тии, поместила карикатуру, изображавшую борьбу гиганта и пигмеев,
напрасно силящихся скрыть его от взоров человечества24. В чествовании
Толстого принял участие писатель П. Ю. Тодоров, который еще с 1887 г.
выступал в печати с высказываниями о Толстом и его творчестве, в част­
ности об «Анне Карениной»25. Он написал в 1907 г. статью, озаглавленную
«Толстой в Болгарии». В подстрочном примечании к статье указано, что
она написана «для одной русской газеты по случаю пятидесятилетнего
писательского юбилея Толстого»26. Можно предположить, что она пред­
назначалась для газеты «Речь», руководителем которой был П. Н. Милю­
ков, поддерживавший личные отношения с Тодоровым.
Восьмидесятилетие Толстого широко отмечалось в Болгарии. Почти не
было ни одной газеты, ни одного журнала, которые не откликнулись
в той или иной форме на этот юбилей. Одна газета, отмечая мировое зна­
чение Толстого, подчеркнула, что вряд ли какой-либо юбилей мог быть бо­
лее оправдан, чем юбилей Толстого27. Писатель-демократ А. Страшимиров
указал, что чествование Толстого особенно уместно у болгарского
народа, выросшего в атмосфере русской мысли. Учение Толстого, по сло­
вам Страшимирова, вызвало у части болгарской интеллигенции особого
рода «самоуглубление»28. Последователи Толстого издали в эти дни юби­
лейный сборник «Възраждане», в котором изложено учение русского
моралиста и приведены отклики представителей различных идеологических
лагерей на вышедшие в Болгарии работы Толстого, а также отмечено его
влияние на болгарскую мысль28.
Оценки, которые давались в это время Толстому на страницах правой
и левой печати, имеют резко выраженную политическую окраску. Бол­
гарские русофилы консервативной славянофильской ориентации посвя­
тили юбилею Толстого книжку своего журнала «Българска сбирка».
В этом издании наряду с перепечаткой многих поздравлений, полученных
Толстым от различных лиц и группировок в России и за рубежом, поме­
щены статьи: Б. Стойнова «Жизнь и деятельность графа Л. Н. Толстого»,
Д. К. Попова «Лев Николаевич Толстой», доктора Н. Бобчева «Анатоль
Франс о Толстом», К. Чуковского «Толстой как художественный гений»,
Кармен Сильвы «О Толстом», Н. Атанасова «Драматические произведе­
ния Толстого» и т. п. Здесь же помещена и упомянутая выше работа
П. Ю. Тодорова «Толстой в Болгарии». Редакционная статья к специальной
книжке журнала «Българска сбирка», озаглавленная «Восьмидесятилетие
Толстого», выясняет отношение к русскому писателю со стороны лиц, груп­
пировавшихся вокруг этого периодического издания. Им отнюдь не был
дорог Толстой, критик буржуазного строя и русского самодержавия,
отрицатель церкви; они заявляли даже, что «трезвые умы» в России якобы
относятся сдержанно к этим сторонам учения Толстого, и видели в русском
писателе лишь абстрактного гуманиста; для них он был велик «в своих
усилиях найти новые средства для „осчастливления человечества", в веч-

ных поисках «новых путей и средств к достижению правды и счастья
посредством любви»30.
Рабочая печать отмечала заслуги Толстого с совсем иной точки зрения.
Журнал «Млад работник», характеризуя Толстого как «великана мысли
и дела», в то же время подчеркивал утопизм его учения, враждебное отно­
шение писателя к идеям научного социализма, а также его особый взгляд
на революцию 1905—1907 гг. При всем том журнал находил, что сочинения
Толстого должны быть прочтены каждым «современником и борцом»31.
Выступивший со статьей «Толстой и рабочий класс» (под псевдонимом
Каетр!ег) марксистский критик Г. Бокалов отметил, что пролетариат
высоко чтит Толстого, так как последний подверг уничтожающей критике
буржуазное общество и тем «усилил ту священную ненависть к сущест­
вующему строю», которая ведет к революционной борьбе. Но, подчеркнул
Бакалов, рабочий класс «не может не отвергнуть учения Толстого», высту­
пающего против борьбы классов. В заключение, повторяя свое утвержде­
ние, что Толстой является «противником» рабочего класса, Бакалов зая­
вил, что русский писатель — «такой противник, который является еще
большим противником для непосредственных врагов пролетариата —
капиталистов»32.
Особое место в чествовании Толстого в 1908 г. заняли писатели, при­
надлежавшие к кружку «Мисъл» и склонявшиеся к буржуазному либе­
рализму. Именно к ним обратились представители либеральных кругов
России с приглашением принять участие в сборнике, посвященном восьми­
десятилетию Толстого. Из письма П. Ю. Тодорова к жене критика К. Кры-
стева — Райне Крыстевой видно, что в 1908 г. Милюков убеждал Тодорова
прислать ему материалы для юбилейного толстовского сборника:
«... Возвратившись сюда, я нашел письмо Милюкова, который настой­
чиво требует, чтобы я послал ему болгарские статьи о Толстом,— писал
Тодоров.— Вчера я закончил свою статью, Яворов также дал мне одно
свое стихотворение; теперь я хочу, чтобы доктор Крыстев поскорее при­
слал мне свою статью, а я перешлю уже все это Милюкову. Во имя ясно­
полянского старца, который завершает сегодня восьмидесятый год своей
большой, полной взлетов и падений жизни, во имя того великого гнева
и наслаждения, которые мы получали при чтении его произведений, до­
рогая госпожа Крыстева, устройте своему мужу скандал, не давайте ему
покоя ни днем ни ночью, наконец, не давайте ему есть, выходить, заприте
его на замок в его комнате и заставьте его не позже конца этой недели во
что бы то ни стало хоть что-нибудь написать.
Вчера мы с музыкой проводили Пенчо в Македонию.
И он обещал было приняться за работу и даже что-то начал писать для
толстовского сборника, но как только загудели гудки и загрохотал бара­
бан, Пенчо вскочил — и Толстой со своим сборником потерпел полное
крушение...»33
В болгарскую печать того времени проникло известие о «Международ­
ном толстовском альманахе», который вскоре вышел в Москве под редак­
цией П. А. Сергеенко34. Поскольку в этом сборнике должны были принять
участие такие последователи Толстого, как Хр. Досев3&, и его намерены
были издать в Москве, а не в Петербурге, несомненно, что упомянутые
выше болгарские писатели собирались участвовать не в этом, а в другом
издании. Еще осенью 1908 г. Тодоров поспешил напечатать в журнале
«Българска сбирка» часть статьи, предназначавшейся для сборника,
который упомянут в письме к Райне Крыстевой. В подстрочной редакцион­
ной заметке, сведения для которой, очевидно, были получены от самого
Тодорова, мы читаем: «Видные русские писатели вскоре выпустят в свет
юбилейный сборник о Толстом, в котором примут участие все знаменитые
европейские писатели. Из болгарских писателей в этом сборнике будет

участвовать П. Ю. Тодоров,который напечатает в нем свой очерк „Толстой
в Болгарии"»36. Мы уже указывали, что работу с подобным названием Тодо­
ров предназначал для «одной русской газеты» по случаю пятидесятипяти­
летнего юбилея писательской деятельности Толстого, и, по-видимому, не
получив возможности напечатать ее там, он опубликовал ее в журнале
«Мисъл» за 1907 г., возможно, несколько переработав и сократив статью.
При публикации в журнале «Българска сбирка» редакцией было указано:
«Мы помещаем здесь ту часть очерка, в которой преимущественно расска­
зывается о том, кем является для автора Толстой».
Доктор К. Крыстев, от которого Тодоров с такой настойчивостью тре­
бовал статью для русского сборника, в конце концов выполнил его поже­
лание. Статья была озаглавлена «Непротивление злу в болгарской лите­
ратуре». В ней шла речь о последователях Толстого в Болгарии. Крыстев
старался доказать воздействие творчества русского писателя на И. Вазова,
С. Михайловского, А. Константинова, П. П. Славейкова, П. Ю. Тодорова,
Т. Г. Влайкова и других, выискивая у некоторых из них или же у их пер­
сонажей идею непротивления злу насилием. Утверждения Крыстева в ос­
новном справедливы, но нельзя сказать, что они всегда обоснованны. Кры­
стев опубликовал свою статью в журнале «Демократически преглед»
в следующем, 1909 г. В подстрочном примечании к этой публикации чи­
таем: «Настоящая статья написана для юбилейного сборника, который
будет издан в Петербурге специальным комитетом в память восьмидесяти­
летия Толстого. Здесь она печатается без каких бы то ни было изменений,
с прибавкой лишь заметки и заключительных строк, из которых чита­
телю станет ясна причина ее неполноты и отсутствие в ней хорошо извест­
ных у нас фактов»37.
Славейков, о котором упоминает в своем письме к Р. Крыстевой Тодо­
ров, два года спустя, в 1910 г., произнес речь на траурном собрании,
посвященном памяти Толстого (см. о ней на стр. 431 настоящ. книги).
Остается невыясненным, какое стихотворение дал П. К. Яворов для
предполагавшегося в Петербурге толстовского сборника. Возможно, что
речь идет о «Славе поэта», хотя имя Толстого в нем прямо не названо38.
Стихотворение это проникнуто болью, сдержанным протестом и горькой
иронией. Оно, как нам кажется, содержит в себе реминисценции, которые
могут быть связаны с трагической участью Пушкина и Лермонтова и
с гибелью болгарского писателя А. Константинова, убитого в 1897 г. Мы
полагаем также, что возникновение стихотворения следует поставить
в связь со статьей Д. С. Мережковского «Лев Толстой», переведенной на
болгарский язык по почину П. Ю. Тодорова, писателя из круга Яворова,
и напечатанной в газете Радикальной демократической партии «Демократ».
В этой статье, рассуждая о славе художника, автор отмечал, что «празд­
ник Толстого исключителен, единственен в веках и в жизни народов»,
потому что «слава Толстого — первая всечеловеческая слава без крови»39.
К восьмидесятилетнему юбилею Толстого относится еще одно письмо
П. Ю. Тодорова, напечатанное в газете «Демократ» вместе с упомянутой
выше статьей Мережковского. Письмо это дает некоторое представление
об атмосфере, создавшейся в связи с чествованием Толстого в 1908 г. Сле­
дует заметить, однако, что, характеризуя отношение болгарской общест­
венности к юбилею Толстого, Тодоров явно сгустил краски. Приводим
текст письма полностью:
«Господин редактор!
В конце прошлого месяца Россия с религиозным умилением и с чувст­
вом беззаветного славянского человеколюбия открыла свои двери и впер­
вые в истории пригласила на мирское торжество весь свет, чтоб отпраздно­
вать с ней вместе восьмидесятилетие Льва Толстого.

ТОЛСТОЙ В БОЛГАРИИ
339
Л.Н.Толстой
СЪБРАНИ СЪЧИНЕНИЯ
в четириялдесет
г ом

«СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ» ТОЛСТОГО НА БОЛГАРСКОМ ЯЗЫКЕ, ТОМ
«АННА КАРЕНИНА» (СОФИЯ, 19561
Музей ТОЛСТОГО, Москва
Миллионы почитателей апостола из всех земель и на всех языках на­
правили 28 августа свои думы и сердца на поклонение в Ясную Поляну
и все мысленно поздравляли друг друга со счастьем быть его современни­
ками.
Исключением явилась, кажется, одна лишь Болгария — только среди
нас не поднимался вопрос о Толстом, только мы в день его рождения не
могли оторваться от своих будничных дел и забот, не открыли свои сердца
для радости, в которой объединились враждующие между собою люди,
целые народы и разные поколения. Все наши газеты, посвящающие
длинные колонки каждому уличному скандалу и в течение долгих лет
занимающиеся самыми низкими политическими интригами, отметили
празднество великого писателя земли русской лишь отдельными отрывками
из его сочинений и двумя-тремя анекдотами о нем, заимствованными из
безвестных будапештских газет. Наши журналы, осознавшие, что они
совершенно не нужны в духовной пустыне нашего общества и либо при­
остановившиеся совсем, либо еще не пробудившиеся от своей летней
дремы, также не нашли нужным выступить в этот день и посвятить Тол­
стому если не какую-нибудь оригинальную, то хотя бы удачно подобран­
ную переводную статью. Ни одним собранием, ни одной речью не был
ознаменован у нас этот юбилей, несмотря на то, что едва ли в какой-ни­
будь другой стране в мире, исключая Россию, произведения Толстого
в таком большом количестве читались, переводились и распространялись,
как в Болгарии.
Не показывает ли это, что, несмотря на все свои внешние интересы,
несмотря на то, что мы жадно прислушиваемся к каждому слову Европы,
мы все еще продолжаем оставаться в душе неприрученными варварами,

идолопоклонниками, которым лишь теперь предстоит сокрушить свош
земных идолов и познать бога и себя в нем!
Эти мысли охватили меня, господин редактор, когда я принял решение
послать вам перевод приложенной здесь статьи, которую я нашел в юби­
лейном номере русской газеты «Речь»40; хотя и с некоторым запозданием,
но она заполнит, по моему мнению, чувствительную пустоту в газете
«Демократ» и даст возможность многим читателям автора «Воскресениях
ознакомиться с несколькими очень хорошими и ценными мыслями о нем.
Переводом статьи я обязан любезности одной из своих знакомых.
С совершенным почтением П. Ю. Тодоров
София. 17 сентября 1908 г.» 41
Отношения между почитателями Толстого в России и кружком «Мисъл»
в Болгарии продолжались и в дальнейшем. В 1909 г. А. А. Стахович,
лично знакомый с Тодоровым, обратился к нему с просьбой прислать
вышедшие в Болгарии статьи по случаю восьмидесятилетия Толстого.
«Многоуважаемый Петко Тодоров!
Общество имени Льва Толстого, устраивающее музей и выставку всего
касающегося нашего великого писателя, поручило мне просить вас ока­
зать ему очень для него важное содействие: собрать и выслать все номера
газет и журналов (статьи и иллюстрации), вышедшие в Болгарии по слу­
чаю восьмидесятилетнего его юбилея 28 августа 1908 г. Адрес: С.-Петер­
бург. Кузнечный пер., 8, редакция газеты „Наша газета" —А. М. Хирья-
кову. Для музея Л. Толстого. Общество надеется, что во имя уважения
к великому писателю вы не откажетесь исполнить его усердную и по­
корнейшую просьбу. Если будут какие-либо расходы с вашей стороны,
просят вас сделать наложенный платеж на посылку. Так как упомянутая
выставка откроется через месяц и желательно, чтобы болгарские газеты
были также экспонированы, комитет просит вас, если возможно, поспе­
шить высылкою просимого материала. Пользуюсь случаем крепко пожать
вашу руку и послать вам сердечный привет.
Глубоко вас уважающий А. Стахови ч»42
В следующем, 1910 г., вскоре после смерти Толстого, известный исто­
рик революционного движения в России Б. Богучарский (В. Я. Яковлев)
обратился к редакции «Мисъл» с просьбой прислать для музея Толстого те
номера журнала, в которых были опубликованы некрологи писателя.
«Милостивый государь господин редактор!
В целях увековечения памяти Льва Николаевича Толстого в России
образовалось общество для устройства Дома-музея имени бессмертного
писателя. Председателем этого общества состоит Максим Максимович
Ковалевский. В музее Толстого предположено собрать по возможности
все написанное не только Толстым, но и о Толстом (на всех языках), а
также портреты, бюсты, письма и всякого рода предметы, имеющие отно­
шение к жизни великого писателя русской земли. Вследствие этого имею
честь покорнейше просить вас выслать по одному экземпляру тех номеров
вашего издания, в которых были статьи о Толстом по случаю его кончины.
Выслать эти издания следует на имя секретаря Общества имени Толстого
по следующему адресу: Петербург, Владимиру Яковлевичу Мартынову,
10-я Рождественская, № 18.
Примите уверение в совершенном почтении.
Член комитета общества имени Толстого В. Б о г у ч а р с к и й
Покорнейше прошу столичные и провинциальные издания Болгарии
перепечатать настоящее письмо» 43.

Какие материалы были посланы для Толстовского музея и выставки
после получения приведенных писем, установить не удалось, так как ни
в архиве Тодорова, ни в архиве журнала «Мисъл» никаких свидетельств
об этом не сохранилось.
Отметим, что в связи со смертью Толстого в Софии было устроено траур­
ное заседание, на котором П. Ю. Тодоров прочел доклад «Стихия худож­
ника», а П. Славейков выступил с докладом «Толстой». Тексты обоих этих
выступлений были опубликованы лишь впоследствии44. Тодоров охаракте­
ризовал универсальную широту интересов Толстого, простоту, яркость
и жизненную непосредственность в изображении действительности, пре­
дельную глубину в разъяснении характеров и судеб своих героев. В ха­
рактеристике Толстого как художника Тодоров, однако, не отметил
идейную направленность его творчества, его критику социальных неспра­
ведливостей и обличительный пафос. Тодоров рассматривал Толстого пре­
имущественно в эстетическом плане. В его докладе встречаются, впрочем,
отдельные интересные и верные наблюдения.
Славейков в своем взволнованном писательском «слове» сравнивал
Толстого с легендарным ливанским кедром, говорил о значении Толстого
в истории мировой культуры. Он указывал на новаторский характер ге­
ния Толстого, на его революционную роль, упомянул о конфликте Тол­
стого с русским самодержавием, о его внутренней непримиримости с цер­
ковью, подчеркнул понимание писателем народного духа и народной
правды. Славейков отводил Толстому место в ряду таких художников,
как Гомер, Данте и Шекспир. «Его жизнь была легендой... Легенда эта
была легендой русского народа, над которым вьются стаи полицейских
воронов; в их зловещем карканье слышится безумный смех Ивана Гроз­
ного, а в небесах чернеет тень от пирамиды виселиц Николая второго».
Славейков не в состоянии был увидеть объективное содержание толстов­
ского творчества. В своем докладе он не остался чужд мистическим на­
строениям, метафизическому и эстетскому восприятию и осмыслению
творчества Толстого. После Славейкова выступил русский журналист
Викторов-Топоров; доклад его не появился в печати и текст его остался
неизвестным.
Приведенные данные позволяют сделать некоторые, хотя и весьма
беглые, обобщения. Вся деятельность Толстого, его художественное твор­
чество, общественно-политические взгляды и морально-философское уче­
ние вызывали и вызывают в Болгарии последнего десятилетия XIX и
первого десятилетия XX в. глубокое восхищение, создают Толстому не­
пререкаемый авторитет. Своей критикой собственнического общества,
обличением государственных установлений, отрицанием церкви, страст­
ным гуманизмом и демократизмом, своим высоким искусством Толстой
окрылял мысль, вызывал в болгарском народе и творческой интеллигенции
стремление к социальному прогрессу, высоким нравственным и эстетиче­
ским идеалам. Что же касается реакционных идей Толстого,— то их
сочувственно принимали лишь его непосредственные последователи,
влияние которых оставалось весьма ограниченным.
Болгарские писатели и литературные критики воспринимали твор­
чество Толстого преимущественно с его сильной стороны — они пости­
гали исключительную мощь и высоту его великого реалистического
искусства, одобряли его сближение с народом и ценили значение его дея­
тельности в мировом масштабе. На общественное мнение в Болгарии
известное влияние оказала, конечно, и русская критика того времени.
Болгарская социалистическая критика резко выступала против Тол­
стого-социолога, противника революции, отвергая его учение о непро­
тивлении злу, о примирении классов. Однако болгарские социалисты,
в общем, придерживались взглядов Плеханова на Толстого. Гениальные

статьи Ленина, заложившего основы подлинно марксистского толстове-
дения, проникли в Болгарию только в 1930-х годах. И тогда они не только
оплодотворили критическую мысль о Толстом, но создали общую и прин­
ципиально новую основу и для всего болгарского литературоведения.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См. В. К е х л и б а р о в а . Толстой у нас— «Литературен фронт», 1953, № 6.
2 Г. К о н с т а н т и н о в . Нашите учители. София, 1959, стр. 164—169.
3 X р. Д о с е в. Възпоменания за Толстоя.— «Възраждане», 1908, кн. 7—8;
Д. К о н с т а н т и н о в .
На гости у граф Толстой.— «Вечерна поща», 1910,
№ 30 — 32.
4 А. О п у л с к п . Българските кореспонденти на Л. Н. Толстой.— «Език и ли­
тература», 1964, кн. 3, стр. 90—94.
5 Д. Р и з о в. На гости у граф Л. Н. Толстой.— «Мисъл», 1900, кн. 3—4, стр. 161—
181; Д. К о н с т а н т и н о в . На гости у граф Толстой.— «Вечерна поща», 1910,
№ 3230—3233; Ст. М и х а й л о в с к и й . «Дневни новини», 1901, № 1121.
6 «Великият славянин и славянский събор».— «Мир», 1909, № 3031.
7 П. Ю. Т о д о р о в. Събрани съчинения, т. 3. София, 1958, стр. 447—448.
8 «Църковен вестник», 1908, № 48, стр. 583—586; «Вера и разум», 1897, № 7—8,
стр. 218—222.
9 Г. К о н с т а н т и н о в . Нашите учители, стр. 162—164.
10 «Ново време», 1907, кн. 8, стр. 493.
11 В е н е л и н (В. К о л а р о в). Из живота и литературата.— «Ново време»,
1901, кн. 3, стр. 337—344.
12 «Ново време», 1898, кн. 6, стр. 593—602.
13 Иван В а з о в. Извън България.— «Денница», 1891, кн. 2, стр. 58—59; «Мир»,
1899, № 682.
14 Иван В а з о в. Събрани съчинения, т. 6. София, 1956, стр. 312.
15 «Периодическо списание», 1890, кн. 32—33, стр. 380—381.
« «Пловдив», 1901, № 1121; «Мисъл», 1898, кн. 7—8, стр. 425.
17 Ганка Н а й д е н о в а - С т о и л о в а . П. К. Яворов. Летопис за живота
творчеството му. София, 1959, стр. 107, 147; П. К. Яворов. Хайдушки купнения. Со­
фия, 1909, стр. 75.
18 Т. Г. В л а й к о в. Завой. София, 1935, стр. 28—31.
19 «Нова балканска трибуна», 1, 1910, № 292.
20 См. «Вести», 1898, № 82; «Новини», 1898, № 95; «Софийски ведомости», 1903,
№ 112, 116, 118. «Свет», 1902, кн. 1—2, стр. 9—11; «Ново слово», 1902, № 8—9.
21 «Ново време», 1903, кн. 1, стр. 840.
22 «Вечерна поща», 1907, № 2172.
23 «Вечерна поща», 1907, № 2288.
24 «Ден», 1908, № 1601.
25 П. Ю. То до ров. Предисловие к кн.: Л. Н. Толстой. Времената са близки.
Варна, 1897; В. В е л ч е в. Петко Тодоров и руската литература.— «Език и литера­
тура», 1957, кн. 5, стр. 396—397.
26 П. Ю, Т о д о р о в . Толстой в България.— «Мисъл», 1907, кн. 9—10, стр. 711.
27 «Лев Толстой».— «Народни права», 1908, сентябрь, № 192.
28 А. С т р а ш и м и р о в . Юбилеят на Толстой.— «Балканско ехо», 1908, № 19.
29 «Възраждане», 1908, кн. 7—8.
38 «Българска сбирка», 1908, кн. 8, стр. 494—495.
31 «Млад работник», 1908, кн. 8—9, стр. 115—117.
32 «Съвременник», 1908, кн. 1, стр. 25—30. Болгарские толстовцы обратились к
В. Г. Черткову с просьбой возразить Бакалову, который снова выступил по этому во­
просу (ср. К—г. Толстой и работническата класса.— «Съвременник», 1909, кн. 8—9,
стр. 563—566).—К—г — псевдоним Бакалова.
33 Болгарский текст этого письма см. в статье: В. В е л ч е в. Петко Тодоров и
руската литература.— «Език и литература», 1957, кн. 5, стр. 402 и ел.
34 «Възраждане», 1908, кн. 9, стр. 559—560.
35 «Възраждане», 1908, кн. 7—8, стр. 454.
313 «Българска сбирка», 1908, кн. 8, стр. 535.
37 «Демократически преглед», 1909, кн. III, стр. 308.
38 П. К. Я в о р о в. Събрани съчинения, т. I. София, 1959, стр. 230.
33 Д. М е р е ж к о в с к и й . Лев Толстой.— «Демократ», 1908, № 4, стр. 1—3.
40 К своему письму Тодоров приложил статью Мережковского, о которой см. выше.
41 «Демократ», 1908, № 4.
42 ЦДИА (София), ф. 12, он. 1, ед. хр. 267, л. 1. Письмо на русском языке.
43 Там же, ф. 126, он. 1, ед. хр. 219. Письмо на русском языке.
44 См. «Златорог», 1920, кн. 3, стр. 197—203 и 1921, кн. 6, стр. 317—325. См.
также стр. 432—434 настоящ.