Постинг
17.02.2011 14:08 -
Световното значение на Толстой-Хр.Досев
Мировое влияние Толстого
(07.11.1910-07.11.1913)
По своему громадному, неизмеримому влиянию на современные поколения Толстой занимает исключительное место во всей мировой истории.
Ни один писатель, ни один общественный деятель, ученый, философ, религиозный реформатор не имел такой громадной мировой известности еще при своей жизни, не будил так души и умы людей всех вер, партий и народностей, не вызывал такой необъятной любви к себе, как Лев Николаевич Толстой.
Это показал его восьмидесятилетний юбилей, отпразднованный не только большею частью русского общества, но и всеми почти народами мира, которые так или иначе выразили свою любовь и уважение к мировому религиозному гению. А также, и особенно сильно и ярко те слова внимания, признательности и скорби, которые высказал весь мир в своей печати и в своей общественной жизни, по случаю ухода, болезни и смерти Льва Николаевича.
Где же причины этой небывалой любви и признательности?
Сам Лев Николаевич часто говорил, что его так хвалят везде и все потому, наверное, что он вошел во вкус толпы, что то учение, которое он проповедует, не разрушает ее привычной жизни.
Для него, конечно, такое объяснение было полезно, – оно не давало гордости проникнуть в его душу.
В сущности же, причина влияния Толстого скрывается в другом, – он ли не порицал, как настоящий пророк, все то, чем люди живут и увлекаются?!...
Все великие религии, которыми живет в наше время большая часть человечества, имеют почти одну сущность: единство жизни. И как следствие этого единства, закон любви ко всему и чистота души и тела. Только чистая душа и чистое тело достойны принять и проявить через себя это Единство и эту Любовь.
Но проповедуя свои религии в местах замкнутых и отдаленных, в силу условий примитивности тогдашней цивилизации, эти учителя человечества были как бы одинокими. Они не могли знать о своих великих собратьях, делавших в других странах то дело, которому они были посвящены. Последователи же их, обоготворяя своих учителей, навалили на их чистые учения горы суеверий и обрядностей, создали специфические вероучения, строго отделенные друг от друга и враждебные между собой.
Получалось ложное впечатление разности религий. И это ложное впечатление оставалось в полной силе тысячелетиями.
И вот здесь, в разоблачении этого ложного впечатления, сыграли великую роль современная наука и цивилизация.
Цивилизация дала возможность заглянуть в жизнь всех народов мира, поддерживая между ними близкое общение. Наука же собрала религиозные памятники всех народов. И тот, кто интересовался религией, разбираясь в этих памятниках, улавливал у них одну и ту же общую нить.
Первым проповедником общности религий явился индус Шри-Рамакришна-Парамагамза, который, имея возможность наблюдать в своей стране почти все великие религии мира (буддизм, браминизм, христианство, иудаизм, магометанство, парсизм и т.д.), и с открытой душой изучить их, увидел, что все они говорят об одном и том же, только на разных языках. И он взялся проповедовать и указывать это единство и общность религий.
Потом появился Беха-Улла в Персии, учивший, что надо всем народам объединиться в одной вере. И его учение соединяло и соединяет в одно стройное целое людей разных народностей, положений и верований.
Затем возникло учение теософов, учивших и учащих тоже об единстве религий. Но это единство теософы больше усматривают в тех элементах сверхъестественного, которые встречаются во всех верах. Наконец, теософы кончили тем, что занялись проповедью одного отдельного, чисто брахманского, учения о строении человека и об его перерождении, которое ни в коем случае не есть общий элемент всех религий.
Наконец, появился новый объединитель вер – Толстой. Но он объединил не сверхъестественное в религиях – оно своеобразно в каждой из них, – а только их учение о жизни и отношении к Богу. Вот это-то именно и есть общее во всех религиях.
Толстой был рационалистом всегда и во всем. Для него была важна прежде всего жизнь, и все усилия его были направлены на то, чтобы найти и осветить смысл жизни. Все элементы чудесного и сверхъестественного, мистического были чужды ему. По его мнению, они не имеют никакого касательства к истинной жизни. Они даже мешают ей. И он остерегал и себя, и всех от этих элементов. В этом отношении он очень близок Будде, который говорил, что его дело – не показывать чудеса, а указывать людям только одну добродетель и путь к ней.
Толстой любил сравнивать пути разных религий с радиусами круга. Все радиусы идут к центру и все там неизбежно встретятся; также идут к Богу и все религии, и неизбежно встречаются в Нем.
Но Толстой пришел к этому объединению религий медленно и незаметно для себя самого.
Почувствовав в себе, на 50-м году жизни, отсутствие всякой веры, и не видя смысла своей жизни, Толстой обратился к вере окружающего его русского народа. Но православие не удовлетворило его. Тогда он подошел к христианству в его широком объеме, и читая и изучая Евангелие, открыл его настоящую сущность – учение об единстве и любви.
Громадными усилиями своего религиозного гения Толстой раскрыл весь тот толстый слой мусора, суеверий и лжи, которым люди сознательно и бессознательно покрыли за все прошедшие века чистую и возвышенную религию Христа. Он дал миру религию Христа в ее чистом и высшем смысле, как учение о любви, единстве, сыновности перед Богом и полном отрицании всякой авторитетности, общественной или духовной.
Но не только в этом заслуга Толстого. Тогда как другие проповедники и реформаторы религий не касались совсем практической жизни человечества, Толстой единственный взвесил на весах чистой религии всю нашу личную и общественную жизнь, и осудил ее, как противную Любви. Он единственный указал на то, что любовь и насилие несовместимы, будь это насилие мелочное, личное или общее, государственное; что богатство и нищета, так резко выделяющиеся в наше время, противны религии и тем нравственным принципам, которые мы как будто исповедуем.
Толстой последовательно, шаг за шагом, рассмотрел под масштабом Любви все разнообразные деятельности и учреждения нашего времени, и отбросив те, которые противны ей, признал, подтвердил те, которые не противоречат ей. Он отверг государство, войну, церковь, общественные движения и учения, выходящие из основ личной выгоды, отверг теперешнюю науку и искусство, служащие только праздным, бездельным людям с их бесконечными прихотями; отверг, наконец, всю нашу цивилизацию, покоящуюся на основах насилия и грабежа.
Толстой не умолкая говорит, что каждый шаг человека должен быть служением любви. И любви не словесной, а деятельной. Он осмеял "деятельную" любовь богатых филантропов, и деятельность "на благо народа" всевозможных общественных и ученых деятелей. "Кто хочет служить народу, – тот пусть идет в народ и несет вместе и наравне с ним его тяжелую, трудовую жизнь!" Вот новая проповедь Толстого. Здесь неважно, будем ли мы выращивать хлеб, или будем производить что-либо другое, необходимо нужное народу. Здесь важно стереть черточку отделения от трудящихся. Важен только переход в лагерь производителей полезного и необходимого.
Совершив это великое дело возобновления христианства и проверки, на основаниях учения Христа, жизни христианских народов, Толстой оглянулся кругом. Он занялся изучением мировых религий. Он взял на себя громадный, чрезвычайно ценный труд – изучить все великие религии, все нравственные и философские учения мира, освобождая их от того же самого, накопившегося на них и скрывающего их сущность, мусора (ведь история религии везде одна и та же) и объединить их в их общей и единой основе. И эта великая и ценная работа удалась Толстому не только благодаря его необыкновенным дарованиям, но еще благодаря отсутствию всякого элемента сектантства и догматизма во всей его духовной личности. Всегда, на протяжении всей своей долгой жизни, Толстой искал и добивался только одного – правды, истины. И всегда он шагал смело и бесповоротно за ними, куда бы они его ни вели.
В своем знаменитом ответе Синоду он писал:
"Я начал с того, что полюбил свою православную веру более своего спокойствия, потом полюбил христианство более своей Церкви, теперь же люблю истину более всего на свете".
Толстой в самом деле полюбил эту истину и искал ее везде, искал ее с юношеским рвением.
В первое время авторитет Христа мешал ему в этой работе его духа. Он везде и во всем ставил выше всего Христа и Евангелие. В 90-х годах он пробовал написать книгу о всех религиях, и по плану этой неоконченной работы видно, что он считал христианство завершением всех религий. Буддизм же, столь близкий к христианству, он считал тогда лишь "отрицательным язычеством".
Но вот Лев Николаевич занялся своим знаменитым трудом "Круг Чтения", который является вполне удачной попыткой выбрать эссенцию почти всех существовавших до сих пор религиозных и нравственных учений, и создать из них свод общечеловеческой религии и мудрости. Увлекаясь этой работой, Лев Николаевич должен был, ища материалы для нее, просмотреть снова священные книги всех народов. Но на этот раз он уже не смотрел так предубежденно на них. В 1909 году он говорил нам: "Я чувствую, что освободился от авторитета Христа, который давил меня до сих пор. Я могу теперь обойтись и без Христа". С свободным духом он вникает во все религии, во все моральные системы, и везде находит общее. Он больше не ставит христианство выше других религий. "Все они учат одному и тому же. Христианство и буддизм – одно", – говорил Толстой в 1910 году. И вот, видя это единое везде, он собрал его, потом распределил по известному порядку и создал "Круг Чтения" – эту библию будущих поколений.
Но этот труд не так доступен народу. Тогда Л. Н-ч перерабатывает его почти в десятый раз и создает, наконец, свой "Путь жизни" – последний его дар всему человечеству. Лучший его дар.
Откройте "Круг Чтения", и вы встретитесь там со всеми религиями, со всеми философами, со всеми лучшими общественными деятелями всех времен и народов. И вы увидите, как из всех них выходит один и тот же свет, и этот свет освещает вас. Он вам не чужд, это – ваш собственный свет, озаряющий вас в лучшие минуты вашей жизни.
Все народы, все вероисповедания, все секты, все нравственные учения нашего времени, даже все лучшие современные политические движения видят себя в Толстом. Толстой первый объединил в себе и через себя все человечество.
В этом только причина его влияния на людей нашего времени.
И в этом только сам Лев Николаевич видел свою заслугу перед человечеством.
Помню, как он сказал нам однажды (28 августа 1907 года):
— Вот я вам скажу сейчас такую вещь, которой вы не поверите, но я говорю вам от чистого сердца, ничуть не желая рисоваться... Я никак не могу понять, почему это меня так расхваливают? Я – самый посредственный человек.
Когда Черткова выразила свой протест, Л. Н-ч прибавил:
— Я не рисуюсь. Я говорю то, что думаю. Что я такое? Разве я не ничтожество в сравнении с Христом, Буддой, Лао-Цзы, Сократом, Эпиктетом? Что я дал нового людям? Ничего. Благодарю Бога хоть за то, что мне удалось найти общее в учениях всех этих мудрецов и показать это общее людям нашего времени...
Но тогда как другие объединители вер не могли уберечь себя от образования церкви, как это случилось до некоторой степени с теософистами и бехаистами, которые создали у себя иерархию, Л. Н-ч всегда восставал против малейшего намека на что-либо подобное и все время и неустанно повторял, что каждый человек должен руководить лишь самим собой, что собственное сознание ребенка гораздо важнее для него, чем Библия, Веды, Евангелие, чем вся мудрость человечества... Человек не должен застывать ни в какой форме, ни в каком учении, а должен постоянно и неустанно искать и искать, двигаться и двигаться.
Хр. Досев
(07.11.1910-07.11.1913)
По своему громадному, неизмеримому влиянию на современные поколения Толстой занимает исключительное место во всей мировой истории.
Ни один писатель, ни один общественный деятель, ученый, философ, религиозный реформатор не имел такой громадной мировой известности еще при своей жизни, не будил так души и умы людей всех вер, партий и народностей, не вызывал такой необъятной любви к себе, как Лев Николаевич Толстой.
Это показал его восьмидесятилетний юбилей, отпразднованный не только большею частью русского общества, но и всеми почти народами мира, которые так или иначе выразили свою любовь и уважение к мировому религиозному гению. А также, и особенно сильно и ярко те слова внимания, признательности и скорби, которые высказал весь мир в своей печати и в своей общественной жизни, по случаю ухода, болезни и смерти Льва Николаевича.
Где же причины этой небывалой любви и признательности?
Сам Лев Николаевич часто говорил, что его так хвалят везде и все потому, наверное, что он вошел во вкус толпы, что то учение, которое он проповедует, не разрушает ее привычной жизни.
Для него, конечно, такое объяснение было полезно, – оно не давало гордости проникнуть в его душу.
В сущности же, причина влияния Толстого скрывается в другом, – он ли не порицал, как настоящий пророк, все то, чем люди живут и увлекаются?!...
Все великие религии, которыми живет в наше время большая часть человечества, имеют почти одну сущность: единство жизни. И как следствие этого единства, закон любви ко всему и чистота души и тела. Только чистая душа и чистое тело достойны принять и проявить через себя это Единство и эту Любовь.
Но проповедуя свои религии в местах замкнутых и отдаленных, в силу условий примитивности тогдашней цивилизации, эти учителя человечества были как бы одинокими. Они не могли знать о своих великих собратьях, делавших в других странах то дело, которому они были посвящены. Последователи же их, обоготворяя своих учителей, навалили на их чистые учения горы суеверий и обрядностей, создали специфические вероучения, строго отделенные друг от друга и враждебные между собой.
Получалось ложное впечатление разности религий. И это ложное впечатление оставалось в полной силе тысячелетиями.
И вот здесь, в разоблачении этого ложного впечатления, сыграли великую роль современная наука и цивилизация.
Цивилизация дала возможность заглянуть в жизнь всех народов мира, поддерживая между ними близкое общение. Наука же собрала религиозные памятники всех народов. И тот, кто интересовался религией, разбираясь в этих памятниках, улавливал у них одну и ту же общую нить.
Первым проповедником общности религий явился индус Шри-Рамакришна-Парамагамза, который, имея возможность наблюдать в своей стране почти все великие религии мира (буддизм, браминизм, христианство, иудаизм, магометанство, парсизм и т.д.), и с открытой душой изучить их, увидел, что все они говорят об одном и том же, только на разных языках. И он взялся проповедовать и указывать это единство и общность религий.
Потом появился Беха-Улла в Персии, учивший, что надо всем народам объединиться в одной вере. И его учение соединяло и соединяет в одно стройное целое людей разных народностей, положений и верований.
Затем возникло учение теософов, учивших и учащих тоже об единстве религий. Но это единство теософы больше усматривают в тех элементах сверхъестественного, которые встречаются во всех верах. Наконец, теософы кончили тем, что занялись проповедью одного отдельного, чисто брахманского, учения о строении человека и об его перерождении, которое ни в коем случае не есть общий элемент всех религий.
Наконец, появился новый объединитель вер – Толстой. Но он объединил не сверхъестественное в религиях – оно своеобразно в каждой из них, – а только их учение о жизни и отношении к Богу. Вот это-то именно и есть общее во всех религиях.
Толстой был рационалистом всегда и во всем. Для него была важна прежде всего жизнь, и все усилия его были направлены на то, чтобы найти и осветить смысл жизни. Все элементы чудесного и сверхъестественного, мистического были чужды ему. По его мнению, они не имеют никакого касательства к истинной жизни. Они даже мешают ей. И он остерегал и себя, и всех от этих элементов. В этом отношении он очень близок Будде, который говорил, что его дело – не показывать чудеса, а указывать людям только одну добродетель и путь к ней.
Толстой любил сравнивать пути разных религий с радиусами круга. Все радиусы идут к центру и все там неизбежно встретятся; также идут к Богу и все религии, и неизбежно встречаются в Нем.
Но Толстой пришел к этому объединению религий медленно и незаметно для себя самого.
Почувствовав в себе, на 50-м году жизни, отсутствие всякой веры, и не видя смысла своей жизни, Толстой обратился к вере окружающего его русского народа. Но православие не удовлетворило его. Тогда он подошел к христианству в его широком объеме, и читая и изучая Евангелие, открыл его настоящую сущность – учение об единстве и любви.
Громадными усилиями своего религиозного гения Толстой раскрыл весь тот толстый слой мусора, суеверий и лжи, которым люди сознательно и бессознательно покрыли за все прошедшие века чистую и возвышенную религию Христа. Он дал миру религию Христа в ее чистом и высшем смысле, как учение о любви, единстве, сыновности перед Богом и полном отрицании всякой авторитетности, общественной или духовной.
Но не только в этом заслуга Толстого. Тогда как другие проповедники и реформаторы религий не касались совсем практической жизни человечества, Толстой единственный взвесил на весах чистой религии всю нашу личную и общественную жизнь, и осудил ее, как противную Любви. Он единственный указал на то, что любовь и насилие несовместимы, будь это насилие мелочное, личное или общее, государственное; что богатство и нищета, так резко выделяющиеся в наше время, противны религии и тем нравственным принципам, которые мы как будто исповедуем.
Толстой последовательно, шаг за шагом, рассмотрел под масштабом Любви все разнообразные деятельности и учреждения нашего времени, и отбросив те, которые противны ей, признал, подтвердил те, которые не противоречат ей. Он отверг государство, войну, церковь, общественные движения и учения, выходящие из основ личной выгоды, отверг теперешнюю науку и искусство, служащие только праздным, бездельным людям с их бесконечными прихотями; отверг, наконец, всю нашу цивилизацию, покоящуюся на основах насилия и грабежа.
Толстой не умолкая говорит, что каждый шаг человека должен быть служением любви. И любви не словесной, а деятельной. Он осмеял "деятельную" любовь богатых филантропов, и деятельность "на благо народа" всевозможных общественных и ученых деятелей. "Кто хочет служить народу, – тот пусть идет в народ и несет вместе и наравне с ним его тяжелую, трудовую жизнь!" Вот новая проповедь Толстого. Здесь неважно, будем ли мы выращивать хлеб, или будем производить что-либо другое, необходимо нужное народу. Здесь важно стереть черточку отделения от трудящихся. Важен только переход в лагерь производителей полезного и необходимого.
Совершив это великое дело возобновления христианства и проверки, на основаниях учения Христа, жизни христианских народов, Толстой оглянулся кругом. Он занялся изучением мировых религий. Он взял на себя громадный, чрезвычайно ценный труд – изучить все великие религии, все нравственные и философские учения мира, освобождая их от того же самого, накопившегося на них и скрывающего их сущность, мусора (ведь история религии везде одна и та же) и объединить их в их общей и единой основе. И эта великая и ценная работа удалась Толстому не только благодаря его необыкновенным дарованиям, но еще благодаря отсутствию всякого элемента сектантства и догматизма во всей его духовной личности. Всегда, на протяжении всей своей долгой жизни, Толстой искал и добивался только одного – правды, истины. И всегда он шагал смело и бесповоротно за ними, куда бы они его ни вели.
В своем знаменитом ответе Синоду он писал:
"Я начал с того, что полюбил свою православную веру более своего спокойствия, потом полюбил христианство более своей Церкви, теперь же люблю истину более всего на свете".
Толстой в самом деле полюбил эту истину и искал ее везде, искал ее с юношеским рвением.
В первое время авторитет Христа мешал ему в этой работе его духа. Он везде и во всем ставил выше всего Христа и Евангелие. В 90-х годах он пробовал написать книгу о всех религиях, и по плану этой неоконченной работы видно, что он считал христианство завершением всех религий. Буддизм же, столь близкий к христианству, он считал тогда лишь "отрицательным язычеством".
Но вот Лев Николаевич занялся своим знаменитым трудом "Круг Чтения", который является вполне удачной попыткой выбрать эссенцию почти всех существовавших до сих пор религиозных и нравственных учений, и создать из них свод общечеловеческой религии и мудрости. Увлекаясь этой работой, Лев Николаевич должен был, ища материалы для нее, просмотреть снова священные книги всех народов. Но на этот раз он уже не смотрел так предубежденно на них. В 1909 году он говорил нам: "Я чувствую, что освободился от авторитета Христа, который давил меня до сих пор. Я могу теперь обойтись и без Христа". С свободным духом он вникает во все религии, во все моральные системы, и везде находит общее. Он больше не ставит христианство выше других религий. "Все они учат одному и тому же. Христианство и буддизм – одно", – говорил Толстой в 1910 году. И вот, видя это единое везде, он собрал его, потом распределил по известному порядку и создал "Круг Чтения" – эту библию будущих поколений.
Но этот труд не так доступен народу. Тогда Л. Н-ч перерабатывает его почти в десятый раз и создает, наконец, свой "Путь жизни" – последний его дар всему человечеству. Лучший его дар.
Откройте "Круг Чтения", и вы встретитесь там со всеми религиями, со всеми философами, со всеми лучшими общественными деятелями всех времен и народов. И вы увидите, как из всех них выходит один и тот же свет, и этот свет освещает вас. Он вам не чужд, это – ваш собственный свет, озаряющий вас в лучшие минуты вашей жизни.
Все народы, все вероисповедания, все секты, все нравственные учения нашего времени, даже все лучшие современные политические движения видят себя в Толстом. Толстой первый объединил в себе и через себя все человечество.
В этом только причина его влияния на людей нашего времени.
И в этом только сам Лев Николаевич видел свою заслугу перед человечеством.
Помню, как он сказал нам однажды (28 августа 1907 года):
— Вот я вам скажу сейчас такую вещь, которой вы не поверите, но я говорю вам от чистого сердца, ничуть не желая рисоваться... Я никак не могу понять, почему это меня так расхваливают? Я – самый посредственный человек.
Когда Черткова выразила свой протест, Л. Н-ч прибавил:
— Я не рисуюсь. Я говорю то, что думаю. Что я такое? Разве я не ничтожество в сравнении с Христом, Буддой, Лао-Цзы, Сократом, Эпиктетом? Что я дал нового людям? Ничего. Благодарю Бога хоть за то, что мне удалось найти общее в учениях всех этих мудрецов и показать это общее людям нашего времени...
Но тогда как другие объединители вер не могли уберечь себя от образования церкви, как это случилось до некоторой степени с теософистами и бехаистами, которые создали у себя иерархию, Л. Н-ч всегда восставал против малейшего намека на что-либо подобное и все время и неустанно повторял, что каждый человек должен руководить лишь самим собой, что собственное сознание ребенка гораздо важнее для него, чем Библия, Веды, Евангелие, чем вся мудрость человечества... Человек не должен застывать ни в какой форме, ни в каком учении, а должен постоянно и неустанно искать и искать, двигаться и двигаться.
Хр. Досев
Следващ постинг
Предишен постинг
Няма коментари
Вашето мнение
За да оставите коментар, моля влезте с вашето потребителско име и парола.
