6. М. Л. Толстой.

1897 г. Января 12. Москва.


12 января. Утро.


Читай одна.

Милая Маша, хотя, когда ты тут, я редко говорю с тобой, теперь, когда мне очень скверно на душе, хочется твоего сочувствия. Из всех семейных ты одна, как ни сильна твоя личная жизнь и ее требования, ты одна вполне понимаешь, чувствуешь меня. Жизнь, окружающая меня и в к[оторой] я по какой-то или необходимости, или слабости, участвую своим присутствием, вся эта развратная отвратительная жизнь с отсутствием всяких не то что разумных или любовных к людям, но просто каких-либо, кроме самых грубых животных интересов нарядов, сладкого жранья, всякого рода игры и швырянья под ноги чужих трудов в виде денег, и это даже без доброты, а, напротив, с осуждением, озлоблением и готовностью раздражения на всё, что против шерсти, до такой степени временами становится противна мне, что я задыхаюсь в ней и хочется кричать, плакать и знаешь, что всё это бесполезно и что никто не то что не поймет, но даже не обратит внимания на твои чувства, -- постарается не понять их, да и без старания не поймет их, как не понимает их лошадь. Вчера, сидя за обедом, слушая эти разговоры без единого живого слова, с невеселыми шутками и недобротой друг к другу, эти бессвязные монологи, я взглянул на M-lle Aubert (1) и почувствовал, что мы с ней одинаковы лишни и нам одинаково неловко оттого, что мы это чувствуем. Ужасно гадко, и гадко то, что я не могу преодолеть себя и не страдать и не могу предпринять что-нибудь, чтобы порвать это ложное положение и последние года, месяцы или дни своей старости прожить спокойно и не постыдно, как я живу теперь. Не знаю что от чего: от того ли, что я не могу увлечься работой, чтоб не так больно чувствовать это, или оттого, [что] я так больно чувствую, я не могу работать, но мне тяжело и хочется сочувствия, чтоб меня поняли и пожалели. Таня бедная хотела бы жить ближе ко мне, но она ужасно слаба и вся завлечена этим безумным водоворотом: Дузе, (2) Гофман, (3) красота, выставка, старость подходит, С[ухотин], (4) скверно. Серёжа, (5) Илюша, Миша (6) всё то же. Даже нет детей, чтоб на них отдохнуть, Чертк[ова] и Поши (7) тоже нет. Ты сама вся изломана и измучена своими делами, а я тебе еще свою выставляю болячку. Давай болеть вместе. Ты мне свое всё скажи. Я приму близко к сердцу, п[отому] ч[то] это мож[ет] б[ыть] и страданье в будущем, но это серьезное. Мучает же напряженность пустяков и мелких гадостей.


Печатается по фотокопии из АЧ. Впервые опубликовано в немецком переводе в книге "Vater und Tochter", N 50. Год написания письма определяется содержанием.
Мария Львовна Толстая (1871--1906) -- вторая дочь Толстого; со 2 июня 1897г. была замужем за Н. Л. Оболенским. См. о ней т. 83, стр. 184.

(1) Обер (Aubert), гувернантка у Толстых.
(2) Элеонора Дузе (1859--1925), итальянская драматическая артистка. В 1897 г. ожидалась в России, но вследствие болезни поездка Дузе на этот раз не состоялась.
(3) Иосиф Гофман (р. 1876), польский пианист. В конце 1890 г. и в начале 1897 г. концертировал в России.
(4) Михаил Сергеевич Сухотин (1850--1914), орловский помещик, новосильский уездный предводитель дворянства; с 1899 г. муж Т. Л. Толстой.
(5) Сергей Львович Толстой (1863--1947), старший сын Толстого. См. т. 83, стр. 21.
(6) Михаил Львович Толстой (1879--1944), младший сын Толстого. См. т. 83, стр. 287.
(7) П. И. Бирюков.